ему удалось. Во всяком случае продолжал он уже не так яростно, но все равно каким-то не своим голосом, жалобным, даже обиженным. — А хуже всего, милорд, то, что смотреть на него было горько. Я увидел совсем не того Агравейна, которого мы знали. Я пытался помочь ему. Вы же, наверное, получили мое второе письмо? Я хотел удержать его, но он все пил и пил, а пьяный не обращал внимания на мои слова. А трезвому ему было все равно. Вот уж никогда бы не подумал, что воин, король и сын короля может так сломаться! Это же мой друг! Сколько раз он прикрывал меня щитом в битве, а теперь я видел напуганного и ни в чем не уверенного человека! И чем кончилось? Отравлен в собственном доме ведьмовским ублюдком! Ну, есть же Бог на Небесах! Мы должны добиться справедливости, мы должны…
— Успокойся, — прервала я его. — Расскажи все от начала до конца, а потом отдохнешь. Ты слишком устал. Вот вино горячее.
Он протянул чашу, и я налила ее до краев. Он сделал небольшой глоток, — вино и в самом деле было горячее, — и стиснул руки. — Да нечего рассказывать. — Теперь голос его звучал просто устало. — Агравейна нашли мертвым на следующее утро после того, как он допоздна просидел с Медро. Я проснулся рано утром и услышал вопли. Потом ко мне пришли люди из королевского клана. Они Мордреда терпеть не могут, но боятся. Так вот, они рассказали о том, что случилось, и помогли добраться до корабля, пока еще день не наступил. Они просили узнать, что вы намерены делать. Я сказал, что убийство уж во всяком случае, вас не обрадует. Они просили передать, что вряд ли смогут помешать Мордреду занять королевский трон, но если вы решите связаться с ними, следует послать сообщение Эогану, корабельному плотнику в северном Пиктленде — наверное, это один из их шпионов. Честно говоря, милорд, я был рад убраться с Острова еще до встречи с Мордредом. А уж теперь, когда он король…
— Ты уверен, что он станет королем? — спросил Артур.
— А кто ему помешает? Если захочет, обязательно станет. А он захочет. Так что, милорд, объявляем войну?
— Нет.
Кей в гневе вскочил с табурета. Артур только посмотрел на него тем самым взглядом, с каким отдавал приказы в бою. А я поняла, что сейчас он делает вовсе не то, что хочет, а то, что считает нужным и важным для будущего Империи. И Кей узнал этот взгляд. Он опустил голову и сел.
— У нас нет ни единого основания для войны, — говорил меж тем Артур. — Не сомневаюсь, Медро устроит брату великолепные похороны, будет его оплакивать, а потом помчится на юг, клясться мне в верности. Нет же никаких доказательств его измены. Даже если я свяжусь с теми, кто тебе помогал, что я им скажу? Они же не хотят выступить против него открыто. А я скажу им: «Убейте его, и будет вам награда»? Да это еще хуже, чем просто отравить его. И толку никакого. Нет. Мы должны подумать, как подготовиться к тому, что он планирует. А в том, что у него есть планы, и планы эти направлены против нас, я уверен. Иди-ка спать, Кей. Мне твоя сила понадобится.
Кей поставил пустую чашу и медленно встал. В дверях он остановился, словно вспомнив что-то. А я тут же поняла, что именно.
— Кей живет в одном доме с Гавейном, — сказала я. — Может, не стоит ему об этом рассказывать на ночь глядя?
— Возможно, вы правы, миледи, — Кей кивнул. — Я хотел с ним поговорить, только не знаю, где его искать…
Дверь внезапно отворилась, и вошел Гавейн. Его лицо казалось очень спокойным, но в первый момент я его не узнала, настолько он выглядел нездешним и отстраненным. Видимо, он долго пробыл под открытым небом — снег таял на волосах, а плащ совсем промок.
— Прошу прощения, — произнес рыцарь слегка грубоватым голосом, кланяясь мне и Артуру, — я проходил мимо. И я слышал достаточно. Дорога у тебя, брат, выдалась нелегкой. Острова далеко. Пойдем спать. Не надо никаких слов. Потом поговорим. Милорд, леди, спокойной ночи. — Он придержал дверь, пропуская Кея. Кей как-то растерянно посмотрел на него, перекрестился, забрал плащ и вышел. Гавейн коротко поклонился нам и последовал за ним. Наступила тишина.
Артур оторвал взгляд от двери, тяжело опустился на табурет, где только что сидел Кей, и уставился в огонь. Я подошла и села рядом с ним на пол. Спустя время, он обнял меня, и я прислонилась головой к его бедру. Потрескивали дрова в очаге, дым щипал глаза.
— Сердце мое, — сказал, наконец, Артур, — а ведь ты, пожалуй, была права.
— Нет. Отравить человека — зло.
— А теперь Мордред отравил своего брата, моего воина.
— Мы же не знаем наверняка. Агравейн давно болел.
— Ты веришь, что это была естественная смерть?
— Нет.
Артур провел рукой по моим волосам и заглянул мне в лицо.
— Мне очень жаль, — проговорил он, с трудом сглатывая. — Но это действительно зло. Если мы поступаем так же, то чем мы лучше наших врагов? Мне больно, Гвинвифар, лань моя белая! И за Агравейна, и за Гавейна, и за всех нас. Видишь, сколько горя досталось тебе? Лучше бы мы никогда не встретились. Тогда бы ты шла по пути добродетели, как по хорошей римской дороге, а сейчас… сейчас мы пробираемся по бездорожью. Мне жаль, моя радость…
И мы обняли друг друга, потому что вокруг нас остались только тишина, темнота и ветер.
Глава пятая
Гавейн любил брата. Известие о смерти близких — и без того огорчительная весть, а если в этой смерти повинен (или может быть повинен) другой твой родич, все становится еще трагичнее. Я вспомнила, как Агравейн сидел за столом с Гавейном в Камланне много лет назад. Они что-то живо обсуждали по-ирландски: золотоволосый Агравейн с горячими голубыми глазами, сердитый, взволнованный чем-то, и Гавейн — само спокойствие, смотревший на брата с терпеливой любовью и легкой иронией. Агравейн всегда радовался подвигам брата и весьма гордился им; Гавейн относился к брату, как к восторженному ребенку, старался оберегать его от вспышек дурного
