Книга Мой друг по несчастью - Артём Римский

– Господин Кассий говорит, что с тех пор, как вы окончательно свихнулись.

– Ах, вон оно что…

– Свиньи, вы жрать будете или нет? – крикнул в наш адрес один из поваров – кучерявый детина с вспотевшим лицом и окровавленными руками. – Четыре рыла за столом, и ни черта не жрете. Или жрите, или выметайтесь!

– Почему он позволяет… – начал было я, чувствуя оскорбление.

– Да, господин! – откликнулся Германик, совсем не так, как разговаривал с нами, а виновато и подобострастно. – Сделайте, прошу вас, моему коню вашей потрясающей овсянки с рыбьим жиром, в корыто. А мы, с вашего позволения, пока просто побеседуем. Дела, видите ли, просим покорно простить за злоупотребление вашим радушием.

– Свинья ты дрянная, и ничего больше! – откликнулся повар и отвернулся.

Я глубоко вдохнул и на секунду прикрыл глаза, осмысливая то, что подобные взаимоотношения в данном заведении, очевидно, являлись нормой.

– Ладно, прочь все лишнее и переходим к делу, – заявил Кассий, и, убрав локти со стола и выпрямив спину, скрестил руки на груди, даже не подумав отряхнуть выпачканные рукава.

– Господин Кассий просит отбросить посторонние темы и перейти к сути вопроса, – перевел я.

– Что же, пусть говорит. В конце концов, это именно он пригласил меня. Для меня же вопрос исчерпан.

– Господин Германик готов выслушать вас, – сказал я Кассию.

– Дорогой наш переводчик, прошу вас, переводите фразы целиком. Это важно, – уточнил Германик и улыбнулся уголком губ.

Я укорил себя за свою инициативность и отметил, что быть поправленным дважды за столь короткое время – не лучшая характеристика.

– Господин Германик добавляет, что для него вопрос исчерпан, – поправился я.

– А для меня не исчерпан! – воскликнул Кассий, и голос его вновь обнаружил всю свою женственность, что у него получалось скрывать, говоря спокойно и негромко.

Германик не смог сдержать издевательского смешка и передразнил своего собеседника, произнеся какую-то тарабарщину с его интонацией.

– Для господина Кассия вопрос не исчерпан, – перевел я, подавив улыбку, и заметив, как сам Кассий залился краской.

– Аргументы? – Германик развел руки в стороны.

– Господин Германик просит у вас аргументированных требований.

Кассий глубоко вдохнул, провел руками по лицу и заговорил спокойней:

– Послушай, Германик. Мы ведь с тобой через многое прошли. Знаем друг о друге много и хорошего, и плохого, и ты не можешь отрицать, что моя верная служба во многом помогла тебе оказаться там, где ты находишься сейчас. Три года назад, когда ты был избран главой Собрания в нашем городе, ты пообещал мне, что в сенат нового созыва отправлюсь именно я. И вдруг ты меняешь свое решение, при этом, не желая обсуждать его мотивы. Ты хочешь сделать сенатором своего коня! Когда ты привел его в городское Собрание, мы просто все смеялись – ну, чего бы и не пошутить! Но сенат, Германик! Ты обещал этот пост мне! Все эти три года я жил только мечтами и мыслями, как займу свое кресло в Федеральном Совете и как мы с тобой откупорим бутылку лучшего вина из моего погреба в этот день! Просто объясни, как ты мог предпочесть многолетней дружбе коня? Как, Германик?

Пока Кассий говорил, то делал короткие паузы, чтобы я успел перевести, что я и делал, повернувшись в сторону Германика и отмечая, что его лицо продолжает сохранять пренебрежительное спокойствие, в отличие от взволнованного лица Кассия.

– Таков мой выбор, дорогой Кассий, – ответил он и, приподнявшись, потрепал Инцитата по загривку. Тот запрокинул голову и издал какой-то булькающий смешок, после чего вновь принялся таращиться в стену, продолжая по-лошадиному перебирать ногами, топать каблуками и скрести носками. – Дружба дружбой, и я от нее не отрекался, заметь. Это именно ты начал плести интриги, распускать про меня сплетни, называть сумасшедшим. И все из-за того, что я считаю Инцитата более пригодным для поста сенатора в Федеральном Совете от Лоранны. Все только потому, что ты не можешь смириться с тем, что тебя обскакал обычный конь. Повторяю, мой дорогой Кассий: дружба дружбой, а служба службой. Я действую в интересах нашего города, в интересах нашей партии, и уверен, что защитить эти интересы в той же степени, что и Инцитат, ты не сможешь.

Пока я переводил, Кассий вновь краснел, на этот раз от злости, что еще сильнее бросалось в глаза рядом с белым, как мел, лицом Германика.

– Ты не можешь отправить в сенат коня, Германик, – процедил он сквозь зубы.

– Опять рычит, – Германик закатил глаза и почесал подбородок. – Ну, как с ним вести конструктивный диалог?

– Господин Кассий настаивает, что вы не можете отправить в сенат коня.

– Я не могу? Как это – не могу? Я могу, и я сделаю это. Инцитат – это будущий сенатор Сантории.

– Господин Германик говорит, что может это сделать и сделает. Инцитат – это будущий сенатор Сантории.

Будущий сенатор тем временем все задирал голову и принюхивался, видимо, чуя запах своей любимой овсянки с рыбьим жиром. Мне, право, было тяжело представить, как этот человек будет заседать в сенате. Казалось, он и сидеть-то не умеет, а лицо его выражало настолько истинную свободу от вмешательства интеллекта в его жизнь, что мне даже самому он начинал казаться не более чем конем. Справедливости ради, стоит сказать, что я все-таки отгонял такие мысли.

– Это конь! – вскричал Кассий и ударил кулаком по столу.

– Что?! Что он закричал? – воодушевленно спросил Германик.

– Господин Кассий говорит, что это конь!

– Это конь! – визгливо прокричал Германик, вновь передразнивая Кассия.

Я заметил, что в моменты издевательств над своим бывшим товарищем, его впалые глаза теряют оттенок надменности и загораются огнем дикости. Я предположил, что такой человек определенно любит насмехаться и унижать людей, которые от него зависят в какой-то мере.

– Конь не может быть сенатором! – продолжал кричать Кассий, перегнувшись через стол. – Он не справится с этими обязанностями! В чем?! В чем это животное может быть лучше меня?

Я перевел эти вопросы Германику, который теперь смеялся, довольный своим копированием голоса Кассия.

– Господи, этот бабский голос… я просто не могу! Господин переводчик, вы можете представить, чтобы человек с таким голосом обсуждал в Федеральном Совете судьбу нашей родины и отстаивал интересы нашего города?

– Что?! Что он говорит?! – Кассий вновь ударил по столу кулаком.

Как бы мне ни было неприятно это переводить, но пришлось объяснить, что господин Германик не уверен, что мужчина со столь женственным