— Ментальную пуповину — это с родителями разрывают.
— Ой, бля, вот пристала! Все ты прекрасно понимаешь, что я говорю — у тебя прямо на лбу написано: я собачка на веревочке, привязана к одному мудаку, и это всех отпугивает! Не зря ты этому адвокату сказала, что передумала в плане развода. А? Только не говори мне про какие-то там бумаги! Это удобная отмазка! А на самом деле ты не хочешь разводиться — сама! Тебе нравится быть страдалицей при бывшем, пока он там пол-Европы перетрахал! Думаешь, он в субботу вечером, как ты, от кого-то бегал? Держи карман шире! Мы ж обе знаем, о ком идёт речь — он не одну, а несколько баб успел в койку затащить, скажи спасибо, если по очереди! Пока ты… Блядь, аж бесит!
Я не буду обращать ее внимание на такое активное сопереживание моей субботней неудаче. А ещё на то, что, сама того не понимая, она переносит свою обиду на Ромку на мои отношения, сделав из меня своеобразный объект отмщения. И теперь, помогая мне устроить личную жизнь, хочет, чтобы она сложилась, и сложилась удачнее, чем с ним — чтобы его это уязвило, а она порадовалась.
Нет, я не буду усугублять эту тему — во-первых, Инга поступает так абсолютно неосознанно, без злого умысла. Мало кто способен рефлексировать так глубоко и самостоятельно контролировать скрытые мотивы. А, во- вторых, это совершенно не та тема, которая по-настоящему меня волнует.
— Инга, — не сдержавшись, говорю ей, делая последний глоток кофе. — Скажи, а что ты думаешь о смене пола?
— Что? — Инга красноречиво давится антипохмельным коктейлем. — Ты что, мать, совсем ёбнулась?
Ну, в принципе, предсказуемо. Именно поэтому я хочу обсуждать эту тему на условиях строгой анонимности даже со своим супервизором, не говоря уже о других людях.
— Так ты что, решила… Бля-я, Женечка… Ты… это… Прости! Прости, прости, пожалуйста! Забудь все, о чем я говорила! Вот я дура… Какая я дура, кто меня да язык только тянул! Ты лучше… Посиди, успокойся! А знаешь, что? Давай с тобой выпьем. По чуть-чуть. У меня тут Шардоне немного осталось, сама понимаешь — алкоголь гробит печень, но успокаивает нервы. А тебе сейчас это надо, очень-очень надо! Еще и я, идиотка, раскудахталось, нашла когда пилюлей тебе выписать. Сиди, сиди, не поднимайся! Все, я сейчас сама все принесу! Ты только… Я ж, надеюсь, ни в какую клинику ещё не записалась, нет? Не наделала глупостей?
О, вот и Инга из тех, кто верит, что сменить пол можно так легко, по собственному капризу, просто записавшись в клинику, как на увеличение губ, например. Раз-два, были бы деньги — и получила себе пару грудей, если до этого не было, или отличный член, замечательный и новенький, не бывавший в работе. А потом убрала и откачала, если передумала.
— Оп-ля, а вот и я! — Инга приземляется в плетёное кресло напротив, предварительно открыв стеклянную створку балкона. От волнения она даже принесла настоящие сигареты, оставив айкос в комнате.
Быстрым движением поставив на стол начатую бутылку вина и два красивых, блестящих на солнце бокала, она наливает на дно немного шардоне, а потом, подумав, добавляет мне побольше и аккуратно подвигает вперёд.
— Ну, — теперь ее голос звучит задушевно-нежно, совсем не так, как несколько минут назад. — Рассказывай. Что этот козел ещё сделал, что ты надумала вот такое учудить?
Что я ценю в Инге — так это по-детски искреннее неравнодушие. Она может поругаться со мной и громко хлопнуть дверью — и тут же бросить все свои дела, если учует слабый намёк на проблему, если я попрошу ее о помощи. Другое дело, что о настоящей помощи я ее никогда не попрошу. Поэтому мне хочется развеять ее страхи, но не вдаваясь в конкретику, что только подогревает её беспокойство.
Инге очень нравится переживать из-за меня, а я эту возможность ей предоставляю. Мы обе почти счастливы. По крайней мере, несколько часов, пока длится наше общение — я отвлекаюсь от назойливых мыслей о Мике, смеясь над догадками, одна нелепее другой, который она выдумывает, пытаясь объяснить мой интерес к теме перехода в другой пол. А еще она получает прекрасную возможность попсиховать, уличая моего мужа в новых гадостях, бурно жалея меня, как его очередную и главную жертву, которую он довёл до того, что она решила стать мужиком и отметелить его по-пацански.
— Нет, нет, подожди! Может, останешься у меня? — Инга бурно жестикулирует и хватает меня за воротник пальто уже в коридоре. — Ты точно сейчас в порядке? Точно через месяц моя подруга Женька не станет каким-нибудь… Женьком?
— Точно, — отпивая солидную порцию воды из стакана, который Инга принесла мне в прихожую, я смотрю на мобильный, понимая, что засиделась. Уже половина десятого вечера, а завтра у меня консультации с девяти в офисе — я буду невыспавшаяся, опухшая и со следами бестолково проведённых выходных на лице.
— Смотри мне, мать! Ни один мужик не стоит того, чтобы так из-за него ломать свою жизнь! Хотя… — Инга нетрезво хихикает, — если вдруг сломаешь, я первая заценю твой новый прибор. А, может, вообще… Закрутим с тобой по старой дружбе!
На этом месте мы с ней дружно сгибаемся в приступе хохота от этой пикантной мысли, и смеёмся так долго, что сначала я даже не слышу звонок на мобильный.
Моё такси приехало, пора домой.
Только в машине я понимаю, что снова забыла книги у Инги, и достаю телефон, чтобы позвонить ей, попросить отправить завтра на работу курьером — и вижу сообщение от Мики: «Дженья, во вторник не смогу, давай потом договоримся. Не волнуйся, все хорошо. Люблю!» и куча сердечек. Она отменяет наш созвон через обещанные пару дней, и что-то внутри меня сжимается от тревожного предчувствия.
Что она ещё придумала? Я слишком хорошо знаю Мику, чтобы списать эту отмену на случайность, а ее радостное настроение на то, что она передумала. Нет. Нет, скорее она нашла какую-то лазейку, какой-то новый выход в обход моих материнских нотаций и предупреждений об опасности.
Невозможность действовать сразу, бесконечное откладывание на завтра — та самая проблема, с которой ко мне приходит так много людей, незнакома моей дочери. В своё время меня прямо-таки пугало то, что межу задумкой и ее воплощением у неё проходит… пара секунд. Придумала-решила-сделала — между звеньями этой цепи у Микаэлы почти не было пауз. Даже на обдумывание рисков, на анализ последствий. Нет, она бросалась на воплощение своих замыслов реактивно и нахрапом, что всегда восхищало ее отца и настораживало меня.
И вот сейчас она там… Без меня, без того человека, который бы мог ее остановить, охладить пыл и хоть немного успокоить. С одной стороны я понимаю, что бояться нечего, что ее не примут ни в одной клинике, даже если она устроит скандал и будет топать ногами, бросаясь в них деньгами, которые неизвестно как раздобыла. С другой стороны — я оставила ее с информацией о гормональных таблетках, которые нельзя купить в аптеках, но всегда есть чёрный рынок. Не знаю, легко или нет в Италии достать запрещёнку, но если хоть как-то можно, то Мика это сделает.
Чертова гариповская целеустремленность, как сказала бы Инга. И здесь я с ней совершенно согласна.
