о парадигмах с центром. Это субъект, схема которого выражается картинкой с концентрическими кругами.
В центре находится «минимальное Я», или трансцендентальное единство апперцепции, или некое неизменное «Я-ощущение». Важнее всего в нем то, что оно не имеет никакого эмпирического содержания. Оно не зависит от него. Не имеется эмпирического содержания — это означается, что у него нет истории, нет ситуации, нет планов на будущее. Оно ни во что не вовлечено, у него нет интенциональности и заботы. Оно формально, его функция состоит в том, чтобы просто быть и своим бытием обозначать бытие субъекта. К тому же его бытие непрерывно и является формальным залогом непрерывности бытия субъекта и его единства.
Далее от центра к периферии один за одним друг на друга накладываются круги. Вероятно, самый первый круг, остающийся все еще внутренним для остальных — это гуссерлевская интенциональность. Это первый уровень «размыкания» Я, остающийся еще очень формальным, можно сказать, трансцендентальным. Так, для наличия интенциональности не важен характер интенционального объекта, как это раскрывается в феноменологической редукции. Здесь не вступает в действие эмпирика. Этот уровень субъектности существует всегда, в любой «сборке». Безусловно, к этому уровню относится горизонт сознания, поскольку он непосредственно «окружает» интенциональное Эго. Следующий круг начинает последовательность эмпирического содержания Я. По поводу того, какое из эмпирических содержаний более глубинное, чем другие, в учениях о субъекте и о человеке нет согласия. Возможно, это, например, архетипы коллективного бессознательного, которые, согласно некоторым интерпретациям Юнга, интериоризируются вместе с культурой в раннем детстве. Это может быть также фрейдовское бессознательное, это могут быть лингвистические аспекты мыслительной оснастки субъекта или еще что-нибудь. Вообще говоря, в этом круге, ближайшем к формальному кругу, находятся важнейшие мыслительные способности субъекта.
Следует и круг биологических характеристик субъекта — его темперамента, его врожденных способностей, его энергии, в том числе глубинной, бытийной энергии. Далее от центра, я думаю, находятся такие важнейшие характеристики субъекта, как его состоявшаяся судьба, сформировавшая его характер и оставшаяся в памяти. В более внешних кругах начинается область «сборки». Там располагаются Я-концепции, все, что создано в нас социумом и культурой. Сюда относится, вообще говоря, практически все, о чем мы думаем в обыденной жизни. В том числе как мы реагируем в различных ситуациях, что думаем о себе, какие цели ставим и множество тому подобного. К «сборкам» относится и поведение субъекта. Его действия определены далеко не только его личным решением, но и культурой, привычкой, ситуацией, настроением, экзистенциальным состоянием, и все это может меняться. Привычка думать о себе как о таком-то и таком-то человеке также относится к эмпирическому Я. Мы не отдаем себе отчета, как мы меняемся. Всегда остается некая неизменяемая часть, благодаря которой мы остаемся самими собой (я не знаю, сохраняется ли она во сне). Это не мышление, как у Декарта, скорее именно ТЕА, как у Канта. Это то, что я поместила в центр и в первый круг. Это принципы единства субъекта, которые могут показаться формальными, но при всей своей формальности они действуют, существуют.
Эксцентрический субъект
Эта концентрическая схема не объясняет важнейшей способности субъекта — способности к рефлексии. Рефлексия искажает структуру круга и превращает его, так сказать, в эллипс.
Для того, чтобы понять это, рассмотрим одно понятие, которое было введено в контексте теории аутизма: понятие theory of mind. Название у него очень плохое, к теории оно не имеет никакого отношения, к сознанию тоже. Попросту говоря, это способность человека вставать на точку зрения другого человека. В знаменитых опытах Пиаже было показано, что ребенок до 5 лет не встает на точку зрения другого. Например, Петеньку спрашивают, сколько у него братиков, и Петенька отвечает: два братика, Ванечка и Васенька. Петеньку спрашивают: а сколько братиков у Ванечки? Он отвечает: один, Васенька. Он не может встать на точку зрения Ванечки и сообразить, что он, Петенька, с его позиции тоже является братиком. После пяти лет дети обретают эту способность, но она появляется не сразу в полном объеме. Формирование эксцентрической позиции происходит постепенно.
Исток формирования этой позиции — лакановская «стадия зеркала». Хотя по мнению Лакана, эта стадия наступает достаточно рано, еще до умения хорошо ходить, мне кажется, разумнее отнести ее к более позднему возрасту или сказать, что она достаточно растянута во времени. В самом деле, в зеркало смотрятся дети любого возраста, да и не только дети. Согласно Лакану, из зеркала мы получаем образ нашего тела, который, тем самым, всегда формируется как внешний по отношению к нам, не совпадающий с данными проприоцепции (ощущения своего тела). Таким образом и наша субъектность, наше Я также формируется некоторым внешним образом по отношению к нам, мы невольно помещаем себя как бы среди других. Лакан в этой связи подчеркивает разрыв, расщепленность внутри субъекта, я же хотела бы подчеркнуть его эксцентричность: то Я, которое формируется отдельно от нас, не является нашим первичным Я, а является «вторым фокусом», рефлексивным Я, как бы смотрящим извне на нас самих. Может показаться, что два Я в эксцентрической модели субъекта напоминают тот разрыв, то «отсутствующее место», о котором много писал Лакан. Но я так не думаю. Разрыва, по крайней мере в норме, между непосредственным и рефлексивным Я нет. Оба они являются центральными инстанциями, так же как были центральное согласование и центральное управление.
Вторым же истоком, помимо стадии зеркала, несомненно, является интериоризация Других. Лев Выготский указывал, что всякая функция, которая появляется как интрапсихическая, является в начале интерпсихической. А именно, в детстве Другие смотрели на ребенка и комментировали его действия, в дальнейшем же ребенок начинает сам комментировать свои действия и формулировать их план. Сначала он делает это вслух, и притом зачастую в третьем лице, как будто восполняет неких отсутствующих Других. Затем эта «эгоцентрическая» речь становится внутренней, интериоризируется, а вместе с ней и взгляд Других, который когда-то в детстве всегда сопровождал его. Любопытно, что когда иногда в более старшем возрасте внутренняя речь опять растормаживается, она переходит от третьего лица к форме «Мы». По моим наблюдениям над людьми старшего возраста, именно так они бормочут себе под нос: «А теперь мы будем делать то-то… Пойдем-ка мы сначала сюда…». Возможно, это говорит о том, что интериоризированные Другие постепенно в течение жизни перестают напоминать мать, а становятся как бы равными участниками коллективного действия. А может быть, таким образом и ребенок тоже формулирует действия, совместные с матерью.
Эксцентричность, естественно, близка к самосознанию. Это все взаимосвязанные вещи: эксцентричность, самосознание, рефлексия, theory of mind. Наблюдение
