народ вообще довольно простой и непритязательный. Но я знаю, где тебе понравится. Туда и сходим.
— Куда? — загорелась Сурьма.
— Увидишь, — загадочно улыбнулся Висмут. — Вот только в платье не наряжайся.
— Как же так?
— Иди в рабочем. Твои наряды в Этене будут неуместны.
Сурьма недовольно скривила губы, но спорить не стала: а ну как Висмут вообще передумает куда-то идти?
Закончив с локомотивом и бумагами, они встретились на вокзальной платформе недалеко от своего паровоза. Из вагона доносился чудовищный скрип: Празеодим под чутким руководством Рутения осваивал губную гармонику.
— Ты была права, — многозначительно оглянувшись на поезд, сказал Висмут, — сегодня стоит выйти в город.
Он тоже был в рабочем, но это не помешало Сурьме взять его под руку, как если б они оба были «при параде».
— Здесь так не ходят, Сурьма, — извиняющимся тоном сказал Висмут.
И правда: улицы за пределами маленького вокзальчика кишели людьми, которые двигались очень проворно, почти бегом, и никто не держался под руки. Деревянные дома были приземисты, тротуары — широки, то тут, то там велась оживлённая торговля — прямо по краю тротуаров, на перевёрнутых деревянных ящиках. Торговали всем: газетами, ягодами, зеленью, деревянными игрушками, вязаными шалями, цыплятами и даже козой.
— Почём коза? — ради смеха спросила Сурьма, неуклюже прикидываясь местной, и Висмуту пришлось ввязаться в мигом разгоревшийся торг, иначе хваткий да языкастый продавщик шутками-прибаутками, а козу Сурьме всё-таки всучил бы.
Обеденных заведений в Этене было едва не больше, чем жилых домов: двери их по нынешней хорошей погоде стояли нараспашку, и из наполненных золотистым светом проёмов струились аппетитные, сводящие с ума запахи. Хорошо поесть этенцы любили даже больше, чем поторговаться.
Висмут свернул с главной улицы, несколько минут они петляли переулками, пока не вышли к высокому глухому забору. Из-за забора доносились звуки двух дудочек и вкусно пахло жареным мясом. Висмут отворил калитку, пропуская вперёд Сурьму.
Посреди двора стоял длинный узкий стол, за которым сидели только с одной стороны, потому что по другую двое статных парней жонглировали горящими факелами и показывали разнообразные трюки с огнём. Позади стола, вокруг огромного очага суетились несколько кухарей, готовя гостям заказанные яства.
Висмут с Сурьмой уселись на скамью, на свободное за бесконечным столом место, и к ним сразу подскочил мальчишка с досочкой, на которой мелом было написано меню.
— Чего отведать изволите, добрые господа?
— Тут всё так необычно! — изумилась Сурьма. — Хотелось бы попробовать что-то особенное, что бывает только здесь.
— Возьми свиные рёбрышки в малиновом варенье с подливкой из пряных трав, — подсказал Висмут.
— Звучит странно… Но я попробую!
Прав был Висмут: рёбрышки оказались неправдоподобно вкусными! Даже огненное представление не смогло их переплюнуть, хоть тоже вызвало у Сурьмы, ни разу такого не видавшей, немало восторгов. Трюки с огнём сменились танцами с огненными веерами, а потом — представлением с дрессированными воро́нами, которые были настолько умны и забавны, что зрители долго хлопали и улюлюкали, не желая отпускать их с импровизированной сцены.
К Сурьме подскочил мальчишка-разносчик — забрать пустую тарелку.
— Не хочет ли госпожа ещё чего отведать? — спросил он. — У нас и напитки есть особенные, которых нигде больше не сыскать! Выпить нашенской «хромой щуки» даже из Толуола едут.
— Разве щуки бывают хромыми? — заинтересовалась Сурьма.
— Не советую тебе проверять, — вмешался Висмут.
— А её и не варит никто, окромя нас, — парировал мальчишка, — может, и случая больше не представится!
— Тогда надо попробовать! — воодушевилась Сурьма.
— Берите, госпожа, не пожалеете!
— Она крепкая, Сурьма.
— И что? Я совсем чуть-чуть!
— Ты опьянеешь.
— Не опьянею! Я не маленькая.
— Сурьма…
— Только глоточек, — она состроила Висмуту умоляющую гримаску, — Неси! — велела мальчишке.
«Хромая щука» подавалась в круглом деревянном бочонке размером чуть больше напёрстка.
— Это и всего-то? — удивилась Сурьма. — С чего тут пьянеть?
Она понюхала напиток, потом аккуратно глотнула. Вкус приятный, чуть солоноватый, с оттенком сосновых почек и яблочной кислинкой.
— Хм-м-м… А мне нравится!
Сурьма выпила до дна и подождала с минуту: а ну как голова закружится? Но никаких признаков опьянения не было.
— Глупости всё, — авторитетно заявила она Висмуту, — ничего не крепкая эта «щука». Зато очень вкусная! Мальчик, принеси мне ещё!
— Сурьма, хватит, — сказал Висмут, но вышло слишком резко.
— Я сама в состоянии решить, когда мне хватит, — обиженно поджала губы Сурьма.
— Ты, девонька, слушай, что тебе братец говорит, — вмешался сидящий рядом мужик, обгладывающий баранью лопатку, — не для барышни эта потеха! Отведала — и будет. Лучше мармеладу закажи можжевелового — он тоже вкусный.
— Вот ещё! — вздёрнула подбородок Сурьма. — Я вам, между прочим, дипломированная госпожа пробуждающая, а не просто какая-то «барышня»!
Мужик оторвался от своей трапезы, перевёл удивлённый взгляд на худенькую рыжую девчонку, грозно сверкавшую на него сапфировыми глазами.
— Вот вы, например, — продолжала Сурьма, — со всеми этими вашими мускулами, — она сделала неопределённый жест рукой, — сможете сдвинуть с места махину весом в сотню тонн? А если с вагонами, под тридцать тонн каждый? Ну? Сможете?
Мужик озадаченно молчал, даже жевать перестал.
— А я — могу! И на силе своей энергии тяну их на сотни километров, между прочим! Мальчик, неси «щуку»!
— Ну энергии-то тут хоть отбавляй, — протянул мужик, с сочувствием глянув на Висмута прикрывшего глаза ладонью, — гору с места сдвинет, не то что паровоз!
Сурьма победоносно сверкнула глазами и выпила поднесённую ей порцию «щуки».
— А ведь у меня — золотой диплом! — сообщила она мужику.
— Учёная, значит? — добродушно хмыкнул тот.
— А ты заешь, что пробуждающие такой силы, как у меня, даже среди мужчин встречаются довольно редко, а уж с золотым дипломом…
Висмут удручённо вздохнул: опьянение от «хромой щуки» не походило на обычное. Оно туманило мозг чрезвычайно вкрадчиво, развязывало язык, вдохновляя на задушевные беседы, а потом лишало возможности стоять на своих ногах без посторонней помощи. Сурьму следовало уводить отсюда, пока не поздно.
— Пойдём, Сурьма, — Висмут поднялся из-за стола.
— Погоди, — запротестовала та, — я ещё не рассказала господину… господину… Как тебя звать? — уточнила она у собеседника и, не дожидаясь ответа, продолжила, — не рассказала о специфике работы…
— Я подожду, — перебил её слушатель, уверенно кивая, — ты сходи, куда тебя братец зовёт, а я здесь побуду. Потом доскажешь.
Висмут, благодарно кивнув мужику, ухватил Сурьму за локоть, вытаскивая из-за стола.
Пока Висмут вёл её, нетвёрдо стоящую на ногах, обратно, Сурьма продолжала рассказывать ему что-то о своей работе и учёбе, будто и не заметила смену слушателя. В одном из переулков споткнулась и, едва не упав, сбилась с мысли. Висмут подхватил её за утянутую в кожаный корсет талию, и какое-то время она шла молча, послушно ведомая его уверенной рукой. Немного не доходя до вокзала, Сурьма вдруг резко остановилась.
— Всё это как-то неправильно,
