Пока Гидон обдумывал услышанное, Пурелий понуро молчал, смирившись с новой ролью агента воеводы.
– Что значит готовить свидетелей убийств?
– Чтобы трезвые были. Как с пьянью-то общаться?
Гидон кивнул и крикнул:
– Стража!
Открылась створка и появился помощник воеводы.
– С этого момента и до особого распоряжения всех свидетелей убийств держать в трезвости. Если пьяны, привезти в чувство. Узнай, куда дели остатки безголового. Если не сожгли… – воевода посмотрел на Пурелия.
– Хватит небольшого кусочка.
– Слышал? А если сожгли, найди второго. Как его?
– Скотник Жостак Восьмой, – подсказал книгочей.
– Точно. Найди и отрежь ему ухо.
– Хватит кончика!
– Жалостливый? – усмехнулся воевода. – Хорошо. Если безголового сожгли, режь кончик.
Когда стражник вышел, Гидон откинулся в кресле и посмотрел на Пурелия. Для опытного воина, чья борьба уже много лет происходила на улицах города, а не в открытом бою, книгочей был очередным орудием.
Когда-то воевода был юношей с пылким сердцем и верой в крепкую дружбу. В сражениях он с яростью крушил врагов. На привалах с почтением слушал командиров. В городах восторженно приветствовал баронов. Дальнейшая жизнь кристально ясна и желанна. Смерть в бою на глазах верных товарищей, с обязательным мщением за подвиг Гидона. Или жизнь с покалеченным телом, но твёрдым духом. Каждый день обучая новых защитников. Но действительность предала. Перемолола юное наивное сердечко и заменила камнем.
Сначала он увидел, как уважаемые им ветераны за деньги и наложниц меняют доспехи воинов на бесполезную бутафорию, подводящую в боях. Он видел, как вражеские воеводы, с кем он сражался, не жалея ни себя, ни соратников, после успешных осад, когда победа, казалось, неизбежна, выходили из осаждённого города, к его полному изумлению, под ручку с баронами, чьи войска он представлял. Вот они мило смеются и пьют вино. Вот барон назначает вчерашнего врага на место воеводы, «чтобы укрепить нашу дружбу навечно». После чего новоявленный начальник стражников и агентов начинает мстить, приводя на хлебные места нужных людей. Именно тех, с кем Гидон сходился в жестоком бою. Так рушилась вера в тех, кто выше.
Вера в товарищей тоже продержалась не долго. Сначала один промолчал. Затем другой не пришёл. Потом третий «не так понял». Гидон оглянулся и осознал, что остался один на один со своей злостью и подлым миром. Мечты разрушились. Кристально ясный жизненный путь покрылся туманом. Гидон ушёл в длительный запой, а выйдя из него, твёрдо решил, что больше не будет бороться. Он принимает правила игры, он принимает мир подлости и силы, отбросив юные заблуждения о справедливости и дружбе. «Сычигорье уважает могущество? Хорошо, я стану таким».
Сначала Гидон думал, что главный источник силы – баронство. Нужно понравиться совету старейшин и быть избранным. Но регулярная гибель баронов от гнева короля, войн или переворотов, убедили Гидона, что система власти не так очевидна. Напомаженные чучела с королевскими ожерельями являются удобной целью для врагов. Гидон решил действовать иначе. Он выбрал путь теневого властителя. Нет смысла лезть на самый верх. Лучше управлять королевским наместником, выставляя его перед собой, как яркую мишень.
Для успеха нужны три составляющие: сила, хитрость и деньги. Торговый талант у Гидона отсутствовал, а хитрость не выделялась на общем фоне. Поэтому, сделав ставку на силу, он начал искать союзника, имеющего недостающие качества. Судьба подарила костлявого человека с неприятным лицом. Мортус был хитрее и богаче Гидона. Он аналогично жаждал власти и не хотел светиться перед врагами, предпочитая тайное могущество. Здесь казнахрон с воеводой мыслили одинаково. В день знакомства они ещё не были ни воеводой, ни казнахроном. Но осознав, что дополняют друг друга, стали успешно продвигаться к теневой власти.
И вот перед Гидоном сидело очередное юное сердце, верящее в миф о Лукосе Шварце. Воевода чувствовал, что Пурелий при всей наигранной любви к кутежам ценил договоренности и верил в порядочность. Для него Лукос Шварц был не просто человеком, зарабатывающим деньги, помогая решать загадки. Для Пурелия причиновед сама справедливость – ловко находить негодяя и разоблачает перед обществом. Гидон же смотрел на Лукоса, как на оружие. Хороший меч, помогающий в сражениях за власть. А Пурелий напоминал добротный кинжал. Воевода не чувствовал жалости к молодому человеку, не узнавал в нём себя, не вспоминал аналогичные идеалы юности. Они давно вытравились. Гидон смотрел на поникшего книгочея и думал, как бы подбодрить заморыша. В таком кислом виде толку от Пурелия не будет, хоть режь его прямо сейчас. Поэтому Гидон смягчился и принялся оживлять нового агента.
– А кого ты придаёшь-то? – угадал мысли Пурелия воевода. – Шварц скрывает от тебя свою личность, между прочим. Это что, доверие до гроба? Ты нашёл ему заказчиков? Нашёл. Ты собираешь информацию и готовишь почву для его расследования. На тебя можно положиться, твоему слову по-прежнему верят. Что же тебя смущает? То, что я прошу допустить меня к тайнописи? А есть у тебя гарантия, что Лукос Шварц не читает твои сообщения помощникам? Или был запрет на показ переписки? Благородные люди не подслушивают, – наигранно пафосно произнёс воевода. – Надеюсь, ты не веришь в эту чушь? Ты бы знал, сколько благородных мужей и дам добровольно стучат мне, добывая сведения из подслушанных разговоров. Конечно, есть люди порядочные, не все подлецы. Но это касается личного. А здесь? Что говорит тебе Шварц? Подай, принеси, подготовь. Это не дружеский обмен мнениями. Это требования заказчика к исполнителю. Он не считает тебя за равного. Понимаю, ты переживаешь за источник дохода. Так я же его не отбираю! Сотрудничай и дальше с Лукосом. Я даю тебе дополнительный заработок. Когда ты в городе, то работаешь на меня. Получаешь покровительство и деньги. А если захочешь поискать Шварцу заказчиков, пожалуйста. Езжай на все четыре стороны, я держать не буду. Только скажи честно, – Гидон наклонился к
