и в начале разговора.
— Это не по телефону. Вы можете подъехать к нашему отделению?
Вот это «к», а не «в» насторожило меня. А может, они привыкли так говорить. Не любят же многие, когда их спрашивают, последние они, предпочитая называться крайними, хотя это неграмотно.
— 115-му? А где это? — решил я уточнить, выигрывая время, правда, непонятно для чего.
— Да, — ответил сержант, — это недалеко от аэропорта.
— Приеду. Что с Антоном?
— С Губенко? Да все в порядке с ним. Вас ждет!
Я вновь уловил в его словах саркастичный оттенок и коротко сказал:
— Ок!
И выключил трубку. Взглянул на водителя, который по-прежнему сосредоточенно молчал, глядя прямо перед собой, и спросил:
— Вы знаете, где во Внуково отделение милиции?
— Знаю, — не глядя, ответил водитель.
Я уже подумал, что он больше ничего не скажет, но, видимо, в тот день все только и мечтали о том, как бы удивить меня. Молчун вдруг посмотрел мне в глаза и произнес:
— Ворюги и взяточники там! — Помолчал и закончил. — Все!
О чем я думал в тот момент уже и не вспомнить, зато хорошо помню свое удивление. Уставившись на водителя, я спросил:
— А что, были прецеденты?
— Чего?! — Таксист удивленно посмотрел на меня, сморгнул и добавил: — А, это…, да, брата моего ограбили!
— Менты?!
— Ну! — Хмуро бросил водитель. — Он квартиру продал, а они забрали все деньги, сказали, что это деньги с наркоты! Сволочи! Еще грозили посадить, суки!
Информация была, что называется не в бровь, а в глаз! В сумке Антона находилось рублей на сумму около полумиллиона долларов, и рассказ водителя встревожил меня не на шутку.
— Когда это случилось? — спросил я, надеясь, что его история давняя и всех нерадивых милиционеров уже разогнали или отправили в места не столь отдаленные.
Но надежда умерла, даже не успев толком родиться.
— В январе, — ответил, подумав пару секунд, таксист.
Спрашивать «в этом?» было бессмысленно и глупо — это было и так понятно. Я спросил другое.
— И что вы сделали?
Водитель пожал плечами, бросил на меня быстрый взгляд и снова пожал плечами. После чего сказал:
— А что мы могли сделать?! Не посадили, и то счастье!
Да, советские люди по-своему понимали, что такое счастье.
— А вы не пробовали доказать, что это деньги с квартиры, что…
— Пробовали, — перебил меня водитель, — а что толку? У них же мафия! Брату чуть почки не отбили, а когда в больницу увезли, врачи сказали, что у него прохождение камней! — Он замолчал на мгновенье и уже с другой, более жесткой интонацией закончил: — Сволочи! У него все тело в синяках было, а они… прохождение!
Взглянув на водителя, я понял, что обида горит в нем до сих пор. Что-то подсказывало, что он рассказал не все, но спрашивать не хотелось. Рассказ об избиении углубил и расширил мою тревогу. Не хватало еще, чтоб Антона избили — насколько я знал, этот маленький, спокойный парень был не очень крепок здоровьем. Настолько, что в отсутствие второго курьера, мне иногда и самому приходилось замещать его в качестве курьера, летая в Сибирь в неудобном корсете из стянутых скотчем пачек американских долларов.
Я машинально посмотрел на табличку с фотографией таксиста — фамилия у него, что называется, была «говорящей» — Погорелов. Подумал о его неудачливом брате, у которого, наверняка, та же фамилия, сравнил со своей и, не найдя ничего общего, немного успокоился — в те времена я верил в свою счастливую звезду и многие вещи воспринимал, как данность…
Таксист больше ничего не рассказал о своем брате, а я был так погружен в собственные мысли, что не стал интересоваться его дальнейшей судьбой. Я готовился к встрече с «ворюгами и взяточниками» и решительно был против повторения сюжета с несчастным братом водителя такси…
…К 115-му отделению милиции мы подъехали минут через двадцать. Я расплатился с хмурым водителем и вышел перед невысоким, похожим на детский сад зданием, выкрашенным в бело-голубые динамовские цвета. Водитель посмотрел на меня так, словно я шел, как минимум на казнь, но ничего не сказал. Махнув ему рукой, я захлопнул дверцу и направился к калитке, которая в точности напоминала детсадовскую калитку. Пока я шел по мокрому снегу, в голове мелькнула мысль, что неправильно это, когда отделения милиция строятся по тем же чертежам, что и детсады, но вылезший из стоящего возле калитки старенького Форда «Скорпио» толстый милиционер направил мои мысли в другое русло.
Он смотрел прямо на меня, и я уже почти не сомневался, что это и есть тот самый сержант Енаков, с которым я имел сомнительную честь говорить по телефону. Я подошел к нему и представился. Он молча оглядел меня с головы до ног, затем в обратном порядке, видимо преследуя цель запугать меня. Не могу похвастать, что я остался равнодушным, но на моем лице это никак не отразилось, потому что сержант (я разглядел его нашивки) остался недовольным моим независимым видом, что выразилось в первых же его словах.
— Извините, что потревожили, — произнес он с непередаваемым ментовским сарказмом, — но дело, сами понимаете, важное.
— Где Антон? — Суше моего голоса в тот момент мог быть только песок в пустыне Гоби, но мне и этого показалось недостаточно, и я добавил: — Надеюсь, он жив?!
Сержант Енаков удивленно вскинул правую бровь, снова оглядел меня сверху вниз и обратно, и ответил:
— Жив, конечно! А что с ним будет?!
— Где он?! — Вообще-то, мне чужд снобизм, но тогда казалось, это самый правильный тон, тем более что уверенности, так необходимой в разговоре с представителями власти, у меня как раз и не было.
— Губенко? — переспросил сержант. — Здесь он. Вон, в машине сидит.
Сержант указал рукой на стоящие во дворе отделения «Жигули».
— Хорошо, — я сказал чистую правду. Действительно, то, что Антон находился в машине, а не в самом отделении давало надежду, что менты хотят «договориться», как это было принято говорить в те годы.
Сержант усмехнулся, почесал небольшую бородавку под скулой, и сказал:
— Вас, наверно, интересует, где сумка?
— Да, — еще суше и холоднее ответил я, и сам спросил, — надеюсь, оттуда ничего не пропало?
— Пропало?! — Сержант Енаков попытался сотворить на круглом лице обиду, но попробуй-ка это сделать, если у тебя щеки из-за ушей видны и весь ты такой лоснящийся и сытый. — Нет, все на месте.
Не сказать, что полегчало, но от сердца слегка отлегло.
— За что его задержали? — Я продолжал смотреть на сержанта так, словно во мне сфокусировался весь холод северного и южного полюсов одновременно.
Он был
