class="p1">— У меня неделя, чтобы воскресить чёртову птицу, — твёрдо сказала Ынбёль. — И ни секундой больше.
* * *
Так начались её тренировки, гораздо более жестокие, упрямые и мучительные, чем прежние.
Первое существо, поднятое Ынбёль на рекордные две секунды, лопнуло и рухнуло ошмётком в прорезиненные кеды. Пришлось разуться. Джеб, карауливший, чтобы Ынбёль в процессе воскрешения не убилась сама, позеленел и сморщился. Лекси достала с чердака рулон милейшей цветочной клеёнки — кровью тот заполнился быстро. Второй была птица. Она сумела едва заметно разлепить клюв. Потом оказалось, что это был жук, которого она не успела доесть. Ынбёль так расстроилась, что сама взорвала птицу. Разрушение давалось ей легче, и это несказанно веселило Эр-Джея, который к её экспериментам привык по итогу быстрее остальных и просил лишь не заниматься «этим всем» у них в комнате.
Лесные белки, ящерицы, покупная рыба из лотка, замороженные креветки, и всё либо разрывалось на части, либо превращалось в слизь.
Ынбёль запачкала весь свой гардероб, прежде чем сумела воскресить без взрыва. Это был махаон, любовно найденный Джебом и беспощадно стащенный Перси. Наверное, последняя бабочка в этой осени. Кому ценность, а кому — подопытный. Ынбёль просидела над ней несколько часов, потихоньку исцеляя. Таинственный процесс, окружённый свечками. Кропотливый. Ынбёль успела поднатореть в анатомии маленьких существ, больших же пока только начинала изучать.
Бабочка прожила две минуты и, конечно, умерла, но не лопнула. Это счастье отметили милосердием Джеба.
— Честное слово, это уже какая-то психопатия, — сокрушался Эш. — Почему мы её не остановим?
Но никто и не собирался объяснять ему, почему. Все, кроме него, успели побыть с ней во время экспериментов и заключить между собой негласное соглашение: Ынбёль во время опытов не трогать. Ынбёль этого, конечно, не знала, но чувствовала, как в ковене меняется отношение к ней. Она теперь знала то, чего не знал никто из них. Пускай она ещё и не овладела своим даром полностью, но она уже была в чём-то лучше них, и эта мысль… Радовала. Она ещё боялась сказать об этом даже самой себе, но ощущала, как чувство гордости постепенно заполняет душу.
Перед сном она строила планы: завтра опробует воскрешение на голубе и щуке, потом поймает таракана и, возможно, отыщет где-нибудь крысу. Она снова и снова читала анатомические справки, прикрывая глаза, и раз за разом повторяла названия костей и главных артерий, пересчитывала позвонки и фаланги. Об этом она тоже никому не говорила, но её амбиции уже шагнули вперёд.
Она уже мечтала о том, как воскресит человека.
Собственная медлительность раздражала её. Она стучала себе кулаком по лбу, рычала и топала каждый раз, когда очередное воскрешённое создание испускало дух.
Иногда она сдавалась и просто слонялась по дому, погружëнная в мысли о собственной беспомощности.
В один из таких дней она спустилась в гостиную, в которой никто и никогда не гостил. Тут пылился диван и было достаточно свободного места для собраний, но его не использовали — сюда вело слишком много дверей и проёмов. Угрозы гремели повсюду, поэтому кухня для собраний подходила больше.
Эш с Лекси играли в резиночки. Над ними висел небольшой шар света, похожий на силы притяжения и отторжения одновременно. Будто больше, чем иллюзия. Приглядевшись, Ынбёль уточнила:
— Он же настоящий?
— И да, — Лекси высунула язык от напряжения, — и нет. Шарик настоящий. Свет я наколдовала.
— Из чего?
— Из любви к ближнему.
— И гелия, — добавил Эш. — Надолго его не хватит, так что не отвлекай нас.
— Могли бы просто фонарик включить, — проигнорировала Ынбёль и завалилась на спинку дивана. — Ну, те, на батарейках. Хэллоуиновские.
За время, проведëнное с ведьмами, она стала куда смелее и теперь — то ли к своему ужасу, то к удивлению, — общалась полностью в их манере.
— Все фонарики в подвале у Джеба. У него сегодня вечеринка для саженцев.
Ынбёль вздохнула. Несмотря на всю свою волшебность, ведьмы отличались потрясающим цинизмом. Лично их магия была прекрасна и удивительна. Магия остальных ведьм была вечеринкой саженцев, например. Джебедайя бы жутко обиделся, если бы это услышал. Уточнять, зачем ему все фонарики, тоже было бессмысленно.
— Вы хоть на что-то играете? — спросила она.
Эш замер, уставившись в зрачки Лекси. Та тоже остановилась, не моргая.
— Ты закончил? — робко спросил она, когда по щеке потекла слеза.
— Да, — усмехнулся Эш, стягивая резинку с пальцев. — Что ж, я пошёл.
— Куда? — Лекси зажмурилась и покачала головой. Она была в двухцветных джинсах, а в её ушах качались разные фигурные серьги. Стиль от всего сердца.
— Она сейчас спрашивать начнёт, — пожал плечами Эш. — Меня здесь не будет, чему я очень рад.
Иногда предсказания Эш были очень странными.
— А если бы он не увидел будущее, то остался бы здесь? — нахмурилась Ынбёль, когда тот вышел.
— Если пытаешься выяснить, как работает судьба, то не стоит. И не верь кино. Верь Эшу, — Лекси наконец проморгалась и похлопала по месту рядом с собой. — Спрашивай.
— Это не про магию, — смущëнно буркнула Ынбёль и стекла по диванной спинке, сшитой из дешёвой ткани.
Зловещий конец недели приближался. Вместе с этим её всё сильнее тревожил один вопрос. Тот самый вопрос, которому в прошлой жизни не было места.
— Перси уверен, что ты не умеешь целоваться, — понимающе кивнула Лекси.
Лицо Ынбёль покраснело так стремительно, что она едва успела спрятать его за длинными рукавами свитера. Одежда на ней всегда висела. Лекси старалась, правда, но ещë ни разу не угадала с размером, поэтому рукава обычно приходилось подвязывать пряжей, а футболки — заправлять в штаны. Верëвочные побрякушки и леденцы не зря шли в комплекте.
— Я вообще никогда не… Влюблялась. Вот так.
— Ну ты же не думала, что доживëшь до такого, — без жалости — это ожидаемо — кивнула Лекси. — Конечно, ты не влюблялась.
— А он взрослый…
— И такой красивый.
— И наверняка ожидает от меня… Всякого.
— Я могу сама спросить, но тебе тогда будет сильнее неловко.
Ынбёль взвыла. Что-то по углам зашелестело, отползая подальше от противного звука. Что-то крошечное, любившее солнце, хлеб и крупицы крови. Лекси присвистнула.
— Повезло.
— Кому как, — сказала Ынбёль. — Иногда я думаю, что пускай лучше меня кто-нибудь сожрёт. Я всё равно не переживу новое свидание.
— Зря ты так. Он хороший, видно же.
«А я не особо», — подумала Ынбёль, а сказала совсем другое, более смелое:
— Ты единственная моя подруга, у которой есть отношения. Что мне делать?
— Мой случай тебе едва ли будет полезен, — улыбнулась Лекси. — Я ведь и сама ничего не знала. Когда я умирала, было совсем не до
