Егора рядом с машиной Андрея. Этот ужин еще не начался, но он уже кажется мне бесконечным, поэтому переставляю ноги с трудом.
Я стараюсь не надоедать Градскому. Вести себя по-взрослому. Не звоню и не пишу. Но мое терпение и «взрослость» уже трещат по швам. Я ужасно соскучилась.
На кухне мама выкладывает на тарелку канапе в компании миниатюрной брюнетки примерно моего возраста. У нее смутно знакомое лицо, и оно очень милое. В отличии от меня она одета очень неформально — в майку и короткие белые шорты, но я не могла безмозгло светить своим загаром, поэтому надела летнее платье с закрытыми плечами и юбкой до колена.
— Арина, — мама вручает мне салатницу, как только захожу в дверь. — Отнеси это на веранду. Это Лена, сестра Егора, вы знакомы?
В болоте моих мыслей так тесно, что строить какие-то знакомства прямо сейчас нет никакого желания, но я улыбаюсь и говорю:
— Привет…
Ее глаза горят. Она рассматривает меня так, что становится неловко.
— Привет! Будем дружить?
— Конечно… — кладу на стол сумку.
— Где ты так загорела? — удивляется мама, озадаченно рассматривая мое лицо.
— Сама не знаю… — разворачиваюсь, убираясь подальше от неудобных вопросов.
Переступив через Беню, быстро выхожу на веранду, где за столом сидят мой отец, брат и его новый деловой партнер. Рязанцев смотрит на меня с привычным прищуром. Осматривает с ног до головы и обратно.
— Привет… — двигаю стоящую в центре стола бутылку коньяка, освобождая место для салатницы.
— Привет…
— Ты че, из солярия? — интересуется Андрей.
Быть центром внимания сегодня мне до тошноты не хочется. Впервые в жизни я ощущаю себя дико одинокой в доме, заполненном самыми близкими родственниками.
— Да… — бросаю ничего не значащий ответ. — Дать телефончик?
— Вино будешь? — спрашивает он. — Сгоняю в погреб.
— Угу…
— Ты не заболела? — отец выпускает в потолок колечко дыма от своей сигары.
В руках Рязанцева такая же, но он просто вертит ее в руках и нюхает, поднеся к носу. На нем свободная футболка синего цветы и рваные джинсовые шорты. Сегодня он находится на приличном от меня расстоянии, и я внутренне этому радуюсь. Не хочу, чтобы кто-то кроме Влада меня касался.
— Нет… — сажусь на стул и растягиваю губы в подобии улыбки. — Я обгорела.
Стол накрыт на шесть персон. Мамино серебро поблескивает на салфетках. Беня тычется носом в мою ногу под столом, и я скармливаю ему кусок хлебной лепешки, пока мужчины обсуждают загородную недвижимость и курсы валют.
Поглядываю на свой мобильник, но без сообщения от Градского он превратился в бесполезный кирпич.
— Я слышала, ты учишься в консерватории, — пытается втянуть меня в разговор Лена Рязанцева. — Так интересно. Ты первая из моих знакомых такая.
Ее глаза то и дело уплывают к лицу Андрея, пока он молча ест, задумчиво глядя то в свою тарелку, то на свой телефон.
— Такая? — спрашиваю рассеянно.
— Дипломированный музыкант, — поясняет она.
— У меня еще нет диплома…
— Но ведь будет!
— Надеюсь…
Она переключается на маму, отвешивая комплименты ее кулинарным талантам, а я вожу пальцем по естественному узору на деревянной поверхности стола.
— Папа сейчас в Непале. Собирается подняться на Эверест…
— Как интересно… — философски отзывается мой отец. — А марафоны он не бегает?
— О, боже, и вы туда же? — смеется Лена, перекидывая волосы с одного плеча на другое.
Мне вдруг кажется, что за столом ее очень много, а еще мне кажется, что она вот-вот обглодает моего брата глазами. Это сестринская ревность? Я вспоминаю о том, что у Андрея есть девушка, хотя уже в этом не уверена. Я не видела Стасю кучу времени. И ничего не слышала о ней тоже.
Мне невыносимо хочется вырваться из-за стола, но я жую салатный лист, ловя на себе молчаливый взгляд Егора.
Вопросительно приподнимаю брови.
Он усмехается, в ответ салютуя мне запотевшим бокалом белого вина.
На двор опускаются сумерки, и папа зажигает потолочные лампочки, которые должны сделать этот размеренный ужин еще более уютным. Я его таким не считаю. Мне не хватает одной детали, самой важной детали.
Мы все оборачиваемся на шум из глубины дома. Там хлопает входная дверь, по кухонному кафельному полу стучат шаги. Беня приподнимает сонную морду, лежа у моих ног.
— Мы кого-то ждем? — мама суетливо поднимается со стула.
Мое сердце разгоняется за полсекунды, еще до того, как глаза видят Градского, одетого в синие джинсы и серую футболку, на пороге нашей веранды. Он высокий, бодрый и настоящий, и из моей головы вылетают все мысли до единой.
— Всем добрый вечер, — объявляет Влад с серьезным лицом.
Глава 28
Упираюсь глазами в стол, боясь того, что пляшущие в них эмоции может увидеть любой. Любой сидящий за столом, даже не прилагая для этого усилий. Даже сестра Егора, хоть она и не знает меня ни черта, может увидеть, как от радости у меня под платьем от ребер отскакивает сердце и как щеки заливает краска, которую у меня не получается контролировать, особенно когда Градский усаживается на соседний от меня стул и принимает небрежную позу, разведя под столом колени и скрестив в лодыжках ноги.
Его загорелое предплечье ложится на подлокотник стула в сантиметре от моей руки, и делать вид, будто я понятия не имею о том, как наш вновь прибывший гость выглядит голым, мне становится еще сложнее.
— Нужны еще приборы… — Мама выскальзывает из-за стола и, проходя мимо Градского, приветственно хлопает его ладонью по плечу.
Считаю зернышки граната в салате у себя на тарелке, дожидаясь, пока моя паническая атака закончится.
— Думал, ты не приедешь, — голос моего брата проплывает над столом.
— Я ненадолго…
— У нас коньяк тридцатипятилетний…
— Мне еще нужно в город вернуться.
— Ясно. Это Лена.
— Рязанцева, — уточняет она.
Даже не глядя на нее, я внутренним зрением чувствую за этим словом ее улыбку.
— Очень приятно. Влад.
— Градский?
— Верно.
— Наслышана. Про ваши похождения в МГУ. Брат рассказывал.
— Это вообще-то были наши секреты, — хмыкает мой брат.
— А я никому не расскажу.
— Может, только мне, — предлагает папа. — По секрету. Я о своем сыне многого
