позвонить. Торопиться не надо. Есть еще время, впереди еще ночь для раздумий, впереди еще главное — разговор с Ниной. Удивительная Нинина тайна: что там мужское самомнение, умные советы и знание жизни… Ясность наступает только тогда, когда все расскажешь ей.
И захотелось поскорей оказаться с ней вдвоем.
— Спать, что ли, хочешь? — спросил Иван.
— Успеется. Ты сиди.
— Да, трудно сейчас с людьми работать, — сказал Иван. — Дисциплины никакой. Вот если б безработица была…
— Глупости говоришь.
— А скажи, если б безработица, так бы работали? Прогулял или брак сделал — ступай, голубчик, за проходную, другого найдем. Небось не пришлось бы тебе на оперативке матюгаться.
— Деньги нужны, Иван. Автоматы нужны, а автоматы у нас пока хреновые. Опыта конструкторского мало, да и базы опытные слабы. Деньги нужны.
А он надеялся в этом году побывать в Тольятти. Много он слышал о тех литейных цехах, поглядеть бы… Нет, какой он, к черту, снабженец, он литейщик!
Иван поднялся, протянул руку:
— Подержи на прощание. А то уж спишь.
Ушел на кухню. Сквозь две двери слышал Николай спокойные голоса брата и жены. Тайна у Нины простая: когда она молча слушает, а ты рассказываешь ей, ты словно начинаешь смотреть на мир ее глазами, а в ее глазах все много проще, гораздо проще, чем в твоих.
2
Жарким летом в выходные дни город пустеет и затихает. С городских маршрутов снимают автобусы и пускают по пригородным линиям. Плотно идут по дорогам машины с людьми: грузовики и автобусы от предприятий, полные детей легковые машины, мотоциклы с парочками. Близко уже не осталось грибных и рыбных мест, орешника и малинников. Сто километров, двести километров — всюду горожане. Они выбираются из города затемно к намеченным заранее «Своим» малинникам и грибным рощицам, чтобы никто их не опередил. Возвращаются в город без сил, на следующий день у многих немилосердно ломит спину, гудят ноги. Рыбаки привозят домой ершей длиной с палец и плотву в половину ладони. А в следующий выходной, лишь позволяет погода, снова вырываются из города переполненные автомобили и поезда.
С одной из асфальтовых магистралей на лесную просеку свернул желтый микроавтобус «рафик». Его водитель, друг Ивана Важника, вез в нем, кроме трехлетней своей дочурки, две семьи. Машина еще километров пять тряслась по мягким ухабам и остановилась на большой поляне. Дальше дорога тропинкой уходила в темный и сырой овраг. Открылась дверь «рафика», и спрыгнул на траву пятнадцатилетний сын Николая Важника, стал по очереди стаскивать с подножки малышей. Их подняли сегодня чуть свет, полдороги они ежились и подремывали, а теперь опьянели от тряски и лесного воздуха и их покачивало. Однако через минуту они с визгом рассыпались по поляне. За ними из автобуса вышли Нина и Галя в стареньких кофточках, трикотажных штанах и резиновых сапогах. потом выпрыгнул Иван с двумя большими корзинами в руках, и боком, осторожно, стараясь не делать резких движений, спустился Николай. Иван толкнул женщин, чтобы они не прозевали это зрелище.
— Молодец. — Он показал на брата, и женщины засмеялись.
Они сами выглядели смешно, когда стояли рядом: худая Нина и тучная Галя.
Водитель заглушил двигатель, и стало тихо, как будто уши заложило. Все наскоро позавтракали колбасой, огурцами и хлебом, потом подхватили корзины и ведра и пошли к оврагу. Темные склоны его заросли огромными кустами малины и крапивой. Нина с детьми осталась с края, на солнышке, не выпуская из виду автобуса. Остальные углубились в овраг. Только детские голоса звонко слышались в тишине:
— Смотри, у меня самая большая!
— И у меня!
— Ма-ма-а! Верка, где мама? Верка, смотри, какая у меня ягода! Тетя Нина, смотрите….
— Ты в банку собирай, — говорила десятилетняя Вера. — Есть потом будешь.
Сама она ни ягодки не попробовала, каждую опускала в ведерко.
Иван время от времени окликал всех — просто ему хотелось кричать и слышать свой голос. Наконец отвечать ему перестали, и он запел. Песня прерывалась, когда он отправлял в рот жменю ягод или натыкался на особенно красивую ветку:
— Ух ты-ы!
Солнце поднялось высоко, испятнало желтым верхушки деревьев. Начинало парить. Нина заволновалась:
— Где Коля? Здесь ведь можно заблудиться?
Николай ушел далеко. Сначала он видел Галю. Они оба молчали, говорить было некогда. Руки безостановочно двигались. Галя жадно набрасывалась на лучшие ветки, оставляла на них массу ягод и спешила к следующим. Николай аккуратно подбирал за ней все, сердился: экая бесхозяйственность! Но вот закрылось дно его пятилитрового ведерка. У Галины уже литр, наверно. Николай ушел далеко вперед, чтобы она не мешала. Первое время старался не нагибаться — чувствовалась боль в пояснице. Скоро он забыл про боль. Он ставил себе цель: наполнить ведерко до щербинки, затем до половины, затем до другой щербинки… Малинник кончился, до верхней щербинки оставался всего сантиметр. Николай зашагал по лесу в поисках другого оврага, он уже не смог бы уйти, не наполнив ведро. Неожиданно открылось замечательное место. Он пробирался к кустам через заросли папоротника и крапивы, штаны до колен стали мокрыми, прилипали к ногам. Он уже и про щербинку забыл. Трудно стало разгибаться, и он двигался согнувшись. Наполнил ведерко, сдернул с головы белый полотняный картузик, стал собирать в него. По спине текли струйки пота, хвоя попала за воротник, спина зудела. Он сорвал с себя рубашку, оставляя на ней следы пальцев в малиновом соке… С переполненным ведерком и картузиком он долго выбирался к своим. Издали услышал крики, но не было сил отвечать. Неожиданно появился перед Галей.
— Ко-о-оля! — отчаянно кричала она.
— Не глухой.
Он заглянул в ее ведерко и втайне порадовался: ягод было на три четверти, не больше. Водитель тащил полную корзинку, Николай прикинул: «Литров пять будет». Немного расстроился, но утешил себя: «Конечно, парень молодой. Если б не моя поясница…»
Поляна ослепила солнцем, оглушила криками. На другом ее конце стоял кораллового цвета «МАЗ-500» с желтым крытым кузовом, вокруг сновали люди. В центре поляны молодежь в купальниках играла в мяч.
— Иди искупайся, — сказала Нина.
— А тут речка есть?
— Ходил-ходил и не видел.
Николай, стараясь не кряхтеть — Нина была близко, — лег в тени автобуса на спину и подумал, что встать уже не сможет. Рядом стояла корзина Ивана. Николай дотянулся, приподнял закрывающую марлю, заглянул — почти пустая. От круга играющих отделилась гуттаперчевая фигура, черная на ослепительном небе, направилась к нему. Упала рядом и оказалась Иваном. Иван покосился на добычу брата, спросил:
