Она хотела получить все — брак и детей, семью, основанную на любви. Она желала любви, которой не имела после смерти родителей. Ирония судьбы заключалась в том, что именно благодаря уверенности, которую дал ей Алек, и его высокой оценке она наконец осознала, что может и хочет.
— Я заслуживаю «всего этого».
— Ты можешь получить все здесь.
— Что именно? Что ты имеешь в виду, говоря «все»?
— Надежность. Безопасность.
— Да, мне это нужно. — Хестер смотрела на мужа широко открытыми глазами. — Только это не все. Это не самое главное в жизни для меня.
— Хестер, ты в этом нуждаешься.
— Ты действительно так думаешь? — Хестер испугалась. Неужели он считает, что как-то «помогает» ей? Спасает ее? Потому что видел ее ужасных кузенов? — Быть может, я просто завоевание твоего амбициозного докторского эго? — Она почувствовала боль. — Я не желаю быть им. Мне не нужна жалость.
— При чем тут жалость? — На первый план вышла надменность.
Хестер ему не поверила.
— Когда мы впервые встретились, ты был в ярости оттого, что должен жениться. Ты решил, что брак по расчету худшее из зол, и хотел бороться до конца. Но теперь ты решил, что это все, что тебе нужно. Что? Нечто искусственное, контрактное? Некая запись на бумаге?
— Нас едва ли можно назвать записью на бумаге, когда мы в постели, Хестер.
— Это просто… Для тебя это всего лишь секс. Ты не хочешь ничего по-настоящему эмоционального.
Алек стиснул зубы, и в его глазах появилось подозрение.
— А ты?
Она посмотрела на него с грустью.
— Я долгое время никого не подпускала к себе. Неужели ты думаешь, что я чувствую к тебе нечто большее, чем простое физическое желание?
Алек был потрясен.
— Хестер…
Но она из последних сил старалась сохранить самообладание.
— Я не хочу оседать, обустраиваться только ради надежности и безопасности. Я хочу все, Алек.
Он скрипнул зубами.
— Что такое «все», Хестер? Лунный свет и волшебные сказки?
— Любовь для меня не волшебная сказка. — Она покосилась на мужа. — Мои родители очень любили друг друга. Думаю, твои тоже.
Алек превратился в статую. Но Хестер уже не могла не позволить своим эмоциям выплеснуться сквозь некогда непроницаемую завесу самоконтроля. Ее способность оставаться спокойной — носить маску — исчезла.
— Да, это и есть все, чего я хочу. Любви. И, честно говоря, я хочу любви с тобой.
Алек, кажется, на несколько мгновений перестал дышать.
— Я не могу сказать того же тебе.
Конечно, не может. Наступил самый жестокий момент в ее жизни, когда она оказалась так близко, но так далеко от единственного мужчины, которого по-настоящему хотела.
— Дело не в тебе…
— Не надо. — Она подняла руку в предостерегающем жесте.
— Я не могу предложить этого никому, Хестер. — Он решительно зашагал по комнате. — Никогда не делал этого и не сделаю. Это не мое.
— Это трусливый компромисс. Почему? Чего ты боишься?
— Я ничего не боюсь, — отмахнулся он. — Я просто хотел…
— Чего? Чтобы я чувствовала себя лучше? В безопасности?
Алек уставился на нее недобрым взглядом.
— И что же в этом плохого?
— Мне не нужно, чтобы ты заботился о моей безопасности. Мне не нужно, чтобы ты играл роль охранника в моей жизни. Мне приходилось сталкиваться с… не самыми хорошими людьми, и я с ними справлялась без тебя.
Он судорожно сглотнул.
— Теперь я могу больше, чем выживать, Алек. Я могу бороться за то, что хочу. Ирония здесь в том, что так вышло благодаря тебе. — Она тряхнула головой. — Ты заставил меня почувствовать, что я могу.
Он не любит ее. Он хочет ее, да, но этого мало.
— Я по-настоящему хочу всего, и еще большего, с тобой. Но поскольку ты не испытываешь ко мне таких чувств, то не можешь понять, что причиняешь мне боль, даже не желая этого. Возможно, тебе нравится жить такой искусственной безопасной жизнью, но мне нет.
— Ты считаешь, я мелок?
— Надеюсь, что нет. Ты добр к сестре, пытаешься быть добрым ко мне.
И не понимаешь, насколько бессердечен.
— Бессердечен? — Алек нахмурился, его самоконтроль начал исчезать. — Ты бы предпочла, чтобы я тебе солгал?
— Нет, конечно.
Теперь Алек был явно зол.
— Ты намерена убежать, потому что я не могу дать тебе то, чего ты хочешь?
— Нет. Я бегу только от плохого обращения, а я знаю, что ты не причинишь мне зла. Я дала слово и не нарушу контракт. Но мы вернемся к бизнесу.
— Что это значит?
— Я больше не буду с тобой спать.
— Никаких поцелуев? Никаких прикосновений? Ты действительно считаешь, что это возможно?
На его лице было написано такое откровенное недоверие, что это показалось Хестер оскорбительным.
— Только при таком условии я останусь здесь до нашего развода.
— Ты должна закрывать дверь, Хестер, но не от меня.
— Знаю, тем не менее, я закрою дверь и выброшу ключ.
— Не понимаю, почему не оставить все как есть, Хестер. Ты не станешь отрицать, что нам хорошо вместе. И такое положение может продлиться очень долго.
Только ей этого было недостаточно. Она сказала ему, что чувствует, но он так ничего и не понял.
— Ты действительно не привык не получать то, что хочешь, — усмехнулась Хестер. — Послушай меня, Алек. Я хочу большего. И я достойна большего. И я никогда не соглашусь на ту малость, которую ты мне предлагаешь.
Она выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь и не оглянувшись. Хестер боялась, что если оглянется, то сдастся на милость победителя.
Почти всю свою жизнь она не имела всего, что хотела. Она не чувствовала себя в безопасности, о ней никто не заботился. И она не чувствовала себя достаточно уверенной, чтобы заботиться о других. Алек открыл ее. Она позволила себе увлечься кем-то. Полюбить.
Но она хотела взаимной любви. Как у других людей.
Глава 12Хестер смотрела в зеркало, едва узнавая изящную стильную женщину, которую в нем видела. Коронация была намного важнее, чем их свадьба. Она была причиной свадьбы — только так Алек мог исполнить свой долг, возложенный на него с рождения.
Это было то, что он хотел, и, по правде говоря, все, что он хотел. Их связь была всего лишь вишенкой на торте. Несомненно, у него будет еще много вишенок в будущем.
