не просила отдыха, был ли какой-нибудь сильный стресс за последнее время?
— Стресс был… — виновато кивнул головой Олег. — И вся неделя на нервах, но ведь от это не умирают…
— Как сказать… Организм ослаблен вот и не справляется с последствиями отравления. А на счет «умирает»… Если человек не хочет жить и перестает бороться с болезнью… тут медицина бессильна.
— Что вы такое говорите?! У нас только вместе жизнь началась…
— И уже стресс! Изменил ей что ли?
— Можно сказать и так…
— Вот тебе и результат! Может, она сама траванулась на нервах?
— В компании с посторонним мужиком! Нет! Это был несчастный случай! да и с бабами мы разобрались…
— Молодец! Довел девчонку, что она жить не хочет, а теперь переживаешь! Чего тебе не хватало рядом с такой красоткой?! Живи да радуйся, а ты «с бабами разобрались»…
Дверь палаты открылась и в палату вошли взволнованные родители Бэллы.
— Что, опять? — вскинулась Людмила Арсеньевна. — Опять Бэллочку до слез довел, изверг, и она об осторожности забыла?
— Нет, отравилась, удаляя ядовитый секрет с неосторожного гостя, — вставая со стула, но не отпуская руку Бэллы, насупился Олег. — Надо было все-таки Лауру забрать…
— Вот-вот! Не место этой жабе в нашем доме!
— Вы не забыли где находитесь? — напомнил врач. — Один человек в палате! Остальные на выход!
— Я останусь с дочерью! — Людмила Арсеньевна подошла к стулу и прочно уселась на него, скрестив руки.
— Простите, что недосмотрел, — Олег опустил голову, признавая свою вину, — но сейчас я не могу ее оставить… как только я отпускаю ее руку у нее падают показатели…
— Как падают? — повернулся к нему врач. — Почему вы не сказали?
Он подошел, выдернул руку Бэллы из руки Олега и повернулся к мониторам — жизненные показатели Бэллы стали медленно опускаться ниже критической отметки. Олег снова схватил ее руку, и сердце девушки забилось быстрее, давление стало подниматься…
— Ладно, пусть муж остается, а у вас одна минута.
Врач вышел.
— Муж?! — в один голос удивились родители.
— Муж, — кивнул головой Олег — врать так врать, а то прогонят — по сути он Бэлле — никто! как она и кричала — «ты мне — никто!», и не будут разбираться, что он ее любит, и она его любит… просто прогонят из палаты чужого человека, а чужим человеком он для нее быть больше не хочет! — Так получилось… Я Бэллу люблю и сделал ей предложение.
— Я против! Она из-за тебя столько плакала, что…
— Пойдем, Милочка, — Виталий Андреевич, подошел, поднял жену со стула за плечи и повел из палаты. — Он ей сейчас нужнее, чем мы! А с женитьбой сами разберутся… потом, когда Бэллочка поправится.
— Больше я эту мерзкую жабу в доме не потерплю!
— Она умерла…
— Очень хорошо! Пойдем, поговорим с доктором!
Родители вышли из палаты, Олег сел на кровать.
— Фу-у, Белка, ну у тебя и мама — я ее боюсь, как огня… Пришлось им соврать… немного, но ты же думаешь над моим предложением — значит, я муж… наполовину.
Олег посмотрел на мониторы — удары сердца участились.
— Разволновалась, моя красотуля… — произнес Олег и замер…
Встал, нагнулся к Бэлле и стал целовать ее в губы… сердце ее забилось быстрее!
33
Из огромного, мраморного зала, где был открыт портал, Бэллу протащили за руки по длинному, сводчатому коридору, до небольшой комнаты, втолкнули туда и закрыли на ключ.
Бэлла дергала ручку двери, колошматила кулаками и ногами по ней, но все было без толку — за дверью была тишина. Вздыхая и смиряясь с пленом, она осмотрелась — двадцатиметровая комната, два зарешеченных окна, кровать, стол, стул, на кровати разложена женская одежда…
— Щас! — фыркнула Бэлла. — Я тут задерживаться не собираюсь и одежда мне ваша не нужна!
— Я тоже пока в своем хожу, так привычнее…
Раздался бесцветный мужской голос за окном.
От неожиданности Бэлла вздрогнула, повернулась к окну — за окном стоял Лев Клинцевич с Лаурой в руках, завернутой в кухонное полотенце Бэллы.
— Ой, Лев! — обрадовалась Бэлла и бросилась к нему. — Как мне отсюда выбраться? Я не хочу здесь оставаться!
— Надо подумать… Я этим вопросом не интересовался — мне возвращаться некуда.
Помолчав, Бэлла передернула плечами и обхватила себя руками. Обхватила и почувствовала, что золотого браслета на левой руке выше локтя нет! По спине побежали мурашки от нехорошего предчувствия…
— Холодно… — обреченно прошептала она — в пору было расплакаться. — Это всегда так бывает, когда уходишь… из того мира?
— Не знаю, — пожал толстыми плечами Клинцевич, — я в том мире умер, а здесь… никак не привыкну — вот теперь Лауру перетащил — веселее будет.
Клинцевич нагнулся, посадил Лауру на мокрую травку, жаба довольно «замурчала» — ей было все равно где сидеть на мокрой траве в том мире или в этом.
— А мне что делать? Как мне вернуться? — Бэлла умоляюще взглянула на гениального толстяка печальными, изумрудными глазами… и это сработало.
Лев Клинцевич вздохнул и отвел взгляд — ну, как не «уговориться» и не помочь такой красотке.
— Как я понял, браслет ваш остался на теле… в том мире — обычно жрец снимает браслет и забирает его с собой, но, видно, вождю вы здорово понравились, поспешил забрать вас, как только жизненные показатели снизились, а про браслет не вспомнил. В теории все просто: нужно взять здесь браслет, настроить его на браслет на вашем теле там, откроется портал, пройдете и бросите свой браслет в портал, чтобы вас опять не нашли.
— Значит, браслет с моего тела в том мире снимать нельзя — иначе я не найду свое тело и не вернусь! — догадалась Бэлла и громко попросила: — Олег, если ты меня слышишь, браслет не снимай!
— Похоже так… А что у вас там случилось?
— Мужик полез в террариум к Лауре — она рассердилась, плюнула в него ядом… а я дурочка бросилась его спасать, хотя не надо было — он пришел за вашим «эликсиром счастья». Вы должны были его кому-то отдать? За что вас убили?
— Отчеты и первый образец я передал полгода назад — в нем было много побочных эффектов (головная боль, понос, рвота, истечение из глаз), а это доработанный образец — чистейший — последствий нет, привыкания нет, в организме не накапливается — идеальный наркотик — «эликсир счастья». Всего одна капля делает человека счастливым — эйфория, НТ зашкаливает, энкефалины, эндорфины…стойкий эффект около часа, но две капли делают человека очень внушаемым — его можно заставить многое сделать, даже самоубиться, три — превращают человека в послушного робота, четыре… но, впрочем,
