чтобы с нашей помощью бесплатно рекламировать себя?
— Неужели Бетти действительно пошел на это?
— Я не знаю. Послушай, я — всего лишь фотограф и не выбираю себе заданий. Я просто делаю, что мне говорят.
— Да уж. Именно так говорили все нацисты во время Нюрнбергского процесса, — сказал Кларенс угрюмо.
Похлопав его по плечу, Карп захихикала как девчонка.
— Глянь, он идет сюда. Тут я вас, парни, оставляю. Сегодня я уже достаточно наслушалась Рега, — и Карп пошла в другую сторону, притворившись, что не заметила Норкоста.
— Пока, Линн, — окликнул ее Норкост.
Никто не называет ее Линн. Она просто Карп.
107
— О! Пока, Per, — сказала она, оглянувшись, — классный галстук.
— Кларенс, — Норкост опять протянул свою руку, — большое тебе спасибо, что ты пришел сегодня. Твое присутствие на этом митинге о многом говорит нашему городу.
На этот раз Кларенс проигнорировал протянутую руку.
— Что за внезапное внимание к моей сестре, Норкост? Она что, была одним из рабов на твоей плантации? Заботишься о черных? А может, ты заботишься о себе?
У Норкоста задергалась левая щека. Он выглядел ошеломленным.
— Кларенс, я потрясен. Моя биография ясно показывает, насколько я далек от расизма. Я сторонник твоего народа. Когда я смотрел на твою сестру и когда я смотрю на тебя, то не замечаю цвета вашей кожи.
— Так что, ты слепой, или как?
— Но...
— Полагаю, глядя на свою жену, ты не замечаешь женщину?
— Я...
— Глядя на тебя, я вижу белого. Глядя на меня, то видишь черного. Не надо лгать. Твои слова подразумевают, что ты не используешь моей цвет кожи для того, чтобы обвинить меня. Большое спасибо! Или, может, ты имеешь в виду, что прощаешь мне, что я черный, или просто делаешь вид, что я не черный? Так знай: я не нуждаюсь ни в твоем прощении, ни в твоем снисхождении. Запомни это.
Кларенс наблюдал за выражением лица Карсона Грэя, стоящего в двух метрах позади своего расстроенного босса.
— Я знаю, что ты тяжело переживаешь смерть Дэни и состояние твоей племянницы, — сказал Норкост. — Я списываю эти слова на твою скорбь. И забудем об этом.
— Списывай их на что хочешь. Я найду убийц своей сестры. И мне все равно, какого они цвета.
ГЛАВА 7
Кларенс два часа бродил по улицам северного Портленда, заводя разговоры со встречными прохожими среднего и пожилого возраста. Он расспрашивал их о том, что они видели или слышали в ночь убийства Дэни. Почти все слышали шум, но не видели ничего, кроме дыма от отъехавшей машины. Большинство из них сказали, что об этом их уже спрашивала полиция.
Кларенс помахал рукой двум мальчишкам лет одиннадцати-двенадцати.
— Привет. Я брат миссис Роулс. Дядя Тайрона. Знаете его?
Они настороженно кивнули головой.
— Вас как зовут?
— Джереми.
— Майкл.
— Может, кто-то из вас видел или слышал что-нибудь в ту ночь, когда убили маму Тайрона?
Джереми отрицательно покачал головой, а Майкл кивнул.
— Куча выстрелов, — сказал он.
— Ты что-нибудь видел?
— Ничего. Я выглянул в окно, но ничего не увидел, потому что живу на соседней улице.
— О’кей. Слушайте, я попрошу вас сделать кое-что для меня, причем я за это заплачу. Распространите новость: если кто-то в ту ночь был на улице или смотрел в окно до, во время или после стрельбы и видел что-нибудь, то пусть позвонит мне. Здесь мой домашний и рабочий телефон.
Кларенс протянул мальчикам две солидные визитные карточки.
— Вы что-то сказали об оплате? — спросил Джереми.
— Если я получу какую-то новую информацию, то каждому, кто ее предоставит, дам сотню долларов. И каждый, кто приведет или направит этих людей ко мне, также получит по сотне долларов. Я имею в виду вас. Понятно?
Оба утвердительно кивнули.
— И еще. Не вздумайте меня дурачить. Если я увижу, что их история выдуманная, то у них будут большие неприятности. И у вас тоже. Ты слышал, Майкл? Ты слышал, Джереми?
109
Они опять кивнули.
— О’кей, ребята. За дело.
Мальчики убежали. Кларенс увидел, как они остановили первых же попавшихся двух парней. Новость запущена.
Кларенс продолжал расспрашивать людей на улице и сделал еще нескольким мальчишкам такое же предложение, как первым двум. Он сам получил подобное предложение тридцать лет назад в Чикаго от одного частного детектива, расследовавшего какое-то дело в их микрорайоне. Тогда ставка составляла двадцать долларов. Инфляция...
Опросив еще с дюжину молодых парней (речь многих из цих пестрила характерными словечками черных и разными непристойностями), Кларенс вернулся к своей машине.
Ему вспомнилось высказывание профессора социологии, преподававшего в их университете: «Белые говорят по-белому, черные говорят по-черному. И белые не лучше черных. Ищите общение с теми людьми, которые не будут вас осуждать за ваше желание использовать какой-либо «черный» оборот».
Однако профессор литературы учил прямо противоположно: «Никогда не используйте подобных оборотов. Грамматика для всех одна: как для черных, так и для белых. Хороший английский — залог наилучшей работы. Люди начинают относиться к вам серьезно. А ругательства! Вы изрыгаете всю эту словесную дрянь и после этого хотите, чтобы люди хотели иметь с вами что-то общее? Ничего не выйдет. Конечно, если вы хотите образовать собственную страну, то вперед. Если же вы хотите преуспевать в этой стране, то выполняйте установленные в ней правила».
Кларенс следовал совету преподавателя литературы, а не преподавателя социологии. На протяжении многих лет он ежедневно тайком от всех занимался идиотскими речевыми упражнениями, над которыми они когда-то смеялись на уроках языка. «Клара у Карла украла кораллы, а Карл у Клары украл кларнет. На дворе трава, на траве дрова».
Даже спустя девятнадцать лет, когда дикция Кларенса стала почти безупречной,
