Не следует удивляться заискивающему тону этого письма, девушка понимала тщетность своих надежд на брак с эрцгерцогом Францем Модена-Эсте, ибо как дочь императора она была предназначена для замужества на более высоком уровне. Но потерпевшему не одно поражение от Наполеона императору Францу I было не до нежных чувств молоденькой дочки, и он без малейших колебаний дал свое согласие на этот унизительный для него союз. Но недаром императорская дочь была воспитана в духе беспрекословного послушания! Когда министр иностранных дел граф фон Меттерних явился к ней для проформы испросить ее согласие на вступление в этот брак, внушавший девушке смертельный ужас, Мария-Луиза с большим достоинством ответила:
— Я желаю только того, что приказывает мне желать мой долг. Когда речь идет об интересах государства, я должна следовать им, а не своим чувствам. Молите моего отца руководствоваться его долгом императора, а не интересами моей особы.
Сам Меттерних не питал особых иллюзий как насчет ума эрцгерцогини (как будто предчувствовал, что Марии-Луизе суждено стать для него крестом еще на много лет в будущем. К слову сказать, зная его нерасположение, она платила ему той же монетой), так и насчет прочих ее качеств, ибо внешность этой блондинки с синими глазами не представляла собой ничего из ряда вон выдающегося. Для него она была лишь одной из нескольких дочерей императора, которые все представлялись ему на одно лицо.
— Ликом она скорее дурна, нежели пригожа, но хорошо сложена и, если ее немного обиходить и приодеть, будет выглядеть привлекательно, — весьма прагматично высказался министр иностранных дел.
Известный острослов князь де Линь выразился еще более хлестко:
— Австрия преподнесла Минотавру прекрасную телку!
Императору Францу стукнуло 42 года, его будущему зятю Бонапарту — 40 лет. Чтобы не ударить в грязь лицом, Франц I, невзирая на тяготы ведения войн, дал за дочерью солидное приданое в размере полумиллиона франков и драгоценностей на двести тысяч гульденов. Венчание в венской церкви августинцев было произведено по доверенности. Поскольку размер пальца Наполеона был неизвестен, архиепископ Вены для верности благословил одиннадцать обручальных колец. Австрийская аристократия расценивала этот брак как унижение Габсбургов.
Наполеон, обладавший неограниченными финансовыми ресурсами, из кожи вон лез, чтобы угодить столь высокородной молодой жене, так что в Париже для нее было приготовлено огромное роскошное приданое. Впервые встретившись с суженой, император спросил, каким образом ее напутствовал отец:
— Он мне сказал, что, как только я окажусь наедине с вами, я должна делать абсолютно все, что вы мне скажете, и что я должна повиноваться во всем, что бы вы ни потребовали.
— И она проделала все это смеясь, — рассказывал Наполеон впоследствии. На следующий день после первой брачной ночи он заявил своему холостому адъютанту:
— Дорогой мой, женитесь только на немке. Немки — лучшие женщины в мире: нежные, добрые, наивные и свежие как розы! — Неискушенность молодой жены показалась ему глотком свежей воды по сравнению с первой женой Жозефиной, в совершенстве владевшей всеми тонкостями французской любовной науки.
Коронованная австриячка[49]
2 апреля 1810 года Мария-Луиза была обвенчана с Наполеоном и тут же коронована императрицей Франции. На церемонии отсутствовала половина кардиналов, усомнившихся в правомочности обряда, поскольку папа римский не признал первый брак Наполеона недействительным.
Медовый месяц императора длился почти год. Оказалось, что молодая жена во всех отношениях удовлетворяла его как партнерша в постели. Мария-Луиза унаследовала чувственность и сексуальный аппетит отца, поэтому жизнь замужней дамы ей пришлась вполне по вкусу. Быстро освоившись в новом статусе, она вскоре направила близкой подруге Виктории де Путе, сообщавшей ей о своем браке с графом де Креннвилем, следующее пожелание:
«Желаю вам наслаждаться таким же счастьем, которое испытываю я».
В другом письме Мария-Луиза благодарила небеса за дарованное ей великое счастье и отца за то, что он не выдал ее замуж за своего брата, эрцгерцога Карла[50]. Правда, бракосочетание не обошлось без дурной приметы. По случаю свадьбы императора австрийский посол в Париже устроил празднество в специально построенном из дерева легком павильоне. В разгаре торжества от свечи загорелось бумажное украшение, и вскоре все хлипкое строение было объято пламенем. В огне погибло множество охваченных паникой высокопоставленных гостей, включая невестку посла, княгиню фон Шварценберг. Серьезно пострадал посол Российской империи во Франции, уже известный нам Александр Борисович Куракин, получивший столь сильные ожоги, что полностью не смог поправить свое здоровье до самой смерти.
Наполеону льстило, то, что молодая и чувственная женщина воспринимала его как первоклассного любовника. В свою очередь, император ревновал ее и не желал, чтобы супруга хотя бы пару минут провела наедине с другим мужчиной. Он закатил жестокую головомойку придворной даме, на несколько минут покинувшей комнату, где императрице давал урок музыки известный итальянский композитор Фердинандо Паэр, которому Наполеон весьма благоволил. Мария-Луиза, в свою очередь, продолжала писать Виктории де Кренневиль:
«Я могу быть счастлива лишь подле него…, не могу надолго разлучаться с ним. День, проведенный без письма от него, повергает меня в отчаяние».
Наполеону также нравилось то, сколь рачительной хозяйкой оказалась австриячка, в отличие от мотовки Жозефины. Надо сказать, что император также несколько изменил свое поведение. Если ранее он был натуральным трудоголиком, то теперь вставал с постели поздно, опаздывал на заседания Государственного совета, работал много медленнее, планировал, да так и не собрался лично выехать в Испанию, где безнадежно увязла в борьбе с воинственным коренным населением его армия. Наполеон стал уделять больше внимания своей одежде и тонкостям придворного этикета. Он даже изменил своему обычаю тратить минимум времени на прием пищи и долго просиживал за официальными торжественными трапезами, настаивая, чтобы выбор десертов составлял не менее 14 блюд.
Зато многочисленные враги использовали его привязанность к молодой супруге для уничижительного высмеивания, и на Наполеона как из рога изобилия сыпались весьма низкопробные пасквили и карикатуры. Особенно старались англичане, вовсю издевавшиеся над сорокалетним «Напо» и «Попо», как ласково называла мужа Мария-Луиза, занимавшимся любовью с женщиной на полголовы выше его. Они вкладывали в уста возлежавших на брачном ложе супругов рискованно двусмысленные диалоги, ставившие под сомнение сексуальную полноценность императора. Кстати, невзирая на все достоинства молодой жены, некоторые ее привычки раздражали Наполеона. Тут следует напомнить, что он имел общую спальню с Жозефиной и считал это неотъемлемым правом жены. Мария-Луиза была против того, чтобы муж ночью вставал с постели, даже по малой нужде. К тому же она не терпела ночников в спальне, что было непривычно для него, и Наполеон впоследствии признавался, что иной раз отказывался от мысли посетить спальню жены.
