Неджде, где он захочет. Обещал ему сохранить все его имущество, движимое и недвижимое, и солидное денежное содержание. Сделать это Ибн Сунайан отказался, и заперся в городской крепости.
Летом 1843 г. Эр-Рияд перешел в руки шейха Файсала. Жители города встали на его сторону. Ибн Сунайна схватили и бросили в темницу, где он и умер (в июле 1843 г.). Говорят, что потесненного от власти шейха Ибн Сунайана предала смерти тюремная охрана. Причиной тому — исполнение долга «кровной мести». В охране тюрьмы оказалось несколько человек, жизни у родственников которых шейх Ибн Сунайн в свое время забрал. Зная об этом и отдавая шейха Ибн Сунайна в их руки, шейх Файсал действовал осознанно, понимая, что шейху не выжить (20).
К сведению читателя, «кровная месть», один из высокочтимых обычаев арабов Аравии, зародился в седой древности и оставался в силе до середины XX столетия. Кровь, отмечали в своих воспоминаниях все известные путешественники-исследователи Аравии, смывалась у аравийцев только кровью. Многовековой закон аравийской пустыни гласил: «Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь». Другими словами, если кто-то из коренных жителей убивал другого, то родственники убитого вправе были «забрать жизнь» убийцы.
Существовало в прошлом в своде обычаев и традиций племен Аравии и такое понятие, как «выкуп крови», то есть, выражаясь современным языком, материальное возмещение за убитого его родственникам и домочадцам. «Выкуп крови» (на основании договора с родственниками и непременно в присутствии свидетелей) осуществлялся, как правило, деньгами или верблюдами, либо же путем предложения в жены мужчинам «пострадавшей стороны» одной из девушек из семейства «обидчика» или же одной из женщин из его семейно-родового клана.
По неписаным законам аравийской пустыни, неисполнение «кровной мести» ложилось пятном позора на весь семейно-родовой клан убитого. Закон «кровной мести» (ас-сар), указывал в своих информационно-справочных материалах русский дипломат-востоковед Александр Алексеевич Адамов, подразумевал акт отмщения убийце любым из родственников убитого. Долг «кровной мести» касался всех мужчин в клане убитого, притом по пятое колено включительно (ас-сар фи-л-хамса). Если убийца «уходил из жизни» вследствие естественной смерти или по какой-то другой причине, то объектом «кровной мести» становился его сын, либо ближаший родственник.
Акты отмщения приобретали, порой, такие масштабы, что затрагивали целые племена. Дело в том, что если «пострадавшая сторона» и «сторона обидчика» принадлежали к разным племенам, и семейно-родовой клан убитого со стоящим за его спиной племенем отказывался принять «выкуп крови», то племя пострадавшего клана имело право пролить кровь клана-обидчика. И тогда между племенами воспламенялись войны, продолжавшиеся до тех пор, «пока число убитых с обеих сторон не оказывалось равным». Сменялись, случалось, целые поколения, а долг «кровной мести» так и оставался неисполненным. Вражда длилась десятки лет и «кровная месть» истребляла целые племена. «Замирению племен и забвению обид» могло положить конец только улаживание «кровных счетов».
С приходом к власти эмира Файсала Неджский эмират вновь встал на ноги. В эмире Файсале, по словам хронистов Неджда, удивительным образом сочетались жестокость с мягкостью и непреклонная сила воли с готовностью к компромиссам (21). Его второе правление продолжалось с 1843 по 1865 гг.
За это время, рассказывает А. Адамов, эмир Файсал восстановил власть рода Аль Са’уд на все территорией, «принадлежавшей его отцу». Забрал в свои руки Даммам (март 1844 г.), тогдашний анклав бахрейнцев в Эль-Хасе. Усмирил племена бану манасир, бану хаджир и ал-мурра. И спустя какое-то время, как пишет А. Крымский, «даже тени египетских претензий на Неджд не осталось» (22).
Разобравшись с делами в Неджде и восстановив свою власть в Эль-Хасе, эмир Файсал задался мыслью вернуть утраченные позиции Са’удов и в Омане. «Маскат, — сказывал он, — наш данник. Мы взяли его силой оружия». Все побережье Восточной и Юго-Восточной Аравии эмир рассматривал как свою вотчину. «Аравийская земля от Эль-Катифа через Кувейт, Ра’с-эль-Хайму, ‘Уман [Оман] и Ра’с-эль-Хадд, — говорил он в беседе с английским полковником Льюисом Пелли, — равно как все, что лежит в Аравии за этими пределами — дар нам Аллаха». Реализовывая свои планы в отношении Омана, отправил с экспедицией в оазис Эль-Бурайми военачальника Са’ада ибн Мутлака, и повелел ему получить с Омана дань, в размере 25 000 луидоров Марии Терезии. Сеййид Сувайни, сын маскатского султана, в ответ на такое требование ваххабитов предложил им взять «паузу мира», пока он не известит своего отца, находившегося в то время во владениях Маската на Занзибаре, и не получит от него соответствующее указание. Судя по всему, такой ответ Мутлака не устроил, и он стал совершать набеги (газу) на города и поселения на побережье Эль-Батина.
Газу, то есть набег на несоюзные племена, на поселения и города, — древнейший обычай арабов Аравии, унаследованный ими от их далеких предков. Добычу, захваченную во время газу, бедуин воспринимал, как вознаграждение за все утраченное им ранее. Газу в понимании бедуина Аравии прошлого, истинного араба, как он себя величал, равно как верблюдоводство, коневодство, охота и торговля, являлись «занятиями благородными», отвечавшими понятиям чести и достоинства «сына аравийской пустыни».
Во время газу категорически запрещалось насилие над женщинами, стариками и детьми. Закон «неприкосновенности женщин в набегах» вырабатывался веками, передавался из поколения в поколение, и свято чтился арабами Аравии прошлого. «Посягать на женщин и на все то, что на них», равно как и на женские верблюжьи седла, запрещалось категорически. Такой поступок, «грязный и скверный» в понимании арабов Аравии, «пачкал имя» аравийца, как ничто другое, «марал его честь и достоинство». Мужчины знали, что если сегодня — удача на их стороне, то завтра все может быть совсем иначе. И поэтому правило-уложение, завещанное им предками и гласившее: «Не трогайте наших женщин, стариков и детей, и мы не тронем ваших», — соблюдалось в племенах неукоснительно.
Перед выступлением в газу бедуины непременно лакомились кофе с финиками; косточки от них швыряли через плечо. Бытовало поверье, что хотя бы одна из косточек плода с «дерева-кормилицы» аравийцев принесет бедуину удачу — дарует в набеге ценный трофей в виде лошади или верблюда (23).
Налет предпринимали перед рассветом, когда люди, по выражению кочевников, «напившись сна, теряли чуткость».
В некоторых племенах существовал обычай, согласно которому молодой человек не мог жениться до тех пор, пока не становился участником газу, «деяния храбрости и отваги».
Возвращаясь к повествованию о генерале Мутлаке, надо сказать, что и оазис Эль-Бурайми, и прилегавшие к нему земли Аш-Шамала (нынешних ОАЭ) и Омана генерал Мутлак знал отменно, был отлично осведомлен о положении дел в тамошних уделах арабов, о межплеменных распрях и династических спорах в правящих семействах. Он приглядывал за Эль-Бурайми, являясь правителем этого оазиза, и при эмире Турке,
