Я злился на нее. Ненавидел и тут же сходил с ума от тревоги за нее. Снова злился. Уже на самого себя.
— Артур, добрый вечер.
Я не заметил, как рядом со мной появился Николай Громов — главврач частной клиники, а по совместительству давний знакомый семьи.
— Добрый? — зло хмыкнул я.
— Прости. Мне жаль твоего брата. Мои соболезнования.
Я только кивнул. Со словами тяжело было.
Врач не уходил, стоял рядом, нервируя пристальным взглядом.
— Я знаю, что тебе сейчас херово, но времени нет. Она слаба. Мы ее стабилизировали, но это ненадолго. Если оставим как есть — до утра не дотянет. И на себя, и на ребенка у нее не хватит сил. Тебе надо решать.
Я не хотел решать. Зверел от одной мысли, что придется делать такой выбор.
Бледные руки с тонкими пальцами, на одном из которых поблескивало обручальное кольцо…не мое…
— Обычно в приоритете жизнь матери, но…
К черту все. Вспомнил все, что успел рассказать перед смертью Кирилл. О ее угрозах забрать ребенка.
Не бывать этому.
— Спасайте ребенка.
Это единственное, что осталось от моего брата.
— А девушка?
— Девушка, — бросил еще один взгляд на бесчувственную пациентку, — мне плевать, что с ней будет. Выкарабкается — хорошо, а нет — значит нет.
Говорил и сам не верил в свои слова.
— Артур…
— Делай, что говорят, — я коротко кивнул и пошел прочь. Потому что стоять возле палаты и смотреть на нее сквозь стеклянную стену было невыносимо. Рядом с ней я становился слабым. Идиотом. Рядом с ней я забывал о том, что она сделала.
Правда далеко не ушел. Не смог. Нервы, как канаты натянулись, тащили обратно, к ней.
Я ведь ее когда-то любил. До дрожи, до одури, до красной пелены перед глазами. Весь мир был готов положить к ее ногам. А она…
Ненавижу.
И все равно люблю. Если умрет — проще сразу за ней.
— Передумал? — Николай встретил меня хмурым взглядом.
— Да. Давай без комментариев. Вытягивайте ее, всеми силами. Пусть живет.
Подальше от меня. Желательно на другом конце Света. Может, тогда удастся все забыть, и заноза в сердце наконец рассосется.
— Хорошо, — он отдал распоряжение готовить операционную.
— Это еще не все, — я не дал ему уйти, — Когда очнется, скажите ей, что ребенка она потеряла.
Громов смотрел на меня недоуменно, не понимая, что за хрень я творю.
Он и не должен понимать. Никто не должен. Это только наше с ней дело.
— Ты же понимаешь, что так нельзя? Так неправильно.
— Сколько денег я дал твоей клинике, чтобы ты сделал вот это все? — выразительным жестом обвел шикарный холл, с кожаной мебелью и аквариумами в полстены.
— Много, но…
— Дам в два раза больше. Но запрячь эту историю настолько глубоко, чтобы ни один черт докопаться не смог.
Громов молчал, недовольно поджав губы. Уверен, что мысленно он просчитывал выгоду и уже решал куда потратить внушительную сумму.
Всего-то и надо, разрушить одну жизнь. Плевая услуга.
— Ты уверен, что правильно поступаешь?
Нет. Неправильно, наверное, даже чудовищно. Но мне плевать. Это Кирилл был готов скакать перед ней на задних лапках, а я свой лимит доброты и терпения уже исчерпал.
— Абсолютно. Пролечишь ее и гони прочь.
— Как скажешь.
Я даже не сомневался, что ответ будет именно таким. Деньги всегда все решают.
— Позвонишь, когда можно будет забрать ребенка, — отрывисто бросил я и ушел, чтобы не видеть, как ее готовят к операции.
Уже придя домой, я все-таки набрал Демида и сообщил ему о своем решении. Жестко сообщил, не прося ни совета, ни одобрения. Просто поставил перед фактом.
Племянника я ей не отдам. Никогда.
Демид отреагировал прохладно, но возражать не стал. Да и какой смысл? Уверен, он в голове крутил те же мысли, что и я.
Если бы не она — всего этого не было бы. Ни разлада среди братьев, ни бессонных ночей, когда от бессилия раз за разом вбиваешь кулак в подушку, ни затяжного побега в Европу.
Если бы не она — Кирилл остался бы жив…
Глава 10
Почти год спустя
Еще один день прошел. Мимо. Будто в тумане. Как и все предыдущие. Мое привычное состояние. Когда все равно какая погода за окном. Когда еда невкусная, а любой фильм навевает тоску. Когда апатия становится привычным состоянием, и первая мысль с утра — поскорее бы лечь спать.
Я просто живу. Без цели, без каких-то надежд и стремлений, стараясь не оглядываться назад, потому что у моей истории любви красивое начало и отвратительный уродливый финал.
Наверное, если бы какой-нибудь добрый волшебник смилостивился и предложил мне что-нибудь исправить в своей жизни, я бы попросила его только об одном. Никогда не знать Бархановых. Никогда!
Ни каменного Демида, которому на всех плевать с высокой колокольни. Ни морального садиста Кирилла, с упоением вредившего братьям, а заодно безжалостно подмявшим под себя мою никчёмную жизнь. А главное, не знать Артура.
Со временем неизбежно преследовавшее меня чувство вины начало притупляться, и на его место пришли совсем другие эмоции.
Обида и разочарование.
Почему он не почувствовал, не понял того, что я в западне? Не пришел на помощь, когда барахталась одна, давясь собственным бессилием? Разве это любовь? Он даже слушать меня не стал, когда я попыталась открыть ему глаза ни Кирилла. Прогнал, запретив поднимать эту тему.
Я понимаю, родственные узы. Понимаю, что Артур с Демидом сами его растили, заменив погибших родителей, и считали, что они в ответе за него. Но не настолько же! Чтобы прощать ему все, чтобы не замечать очевидных вещей. К сожалению, братская любовь оказалась жертвенной и слепой. Младший брат неприкосновенен. Был.
Может я чудовище, не лучше самого Кирилла, но единственное, что я испытала, когда мне сказали о его смерти — это облегчение. Больше ничего. Ни жалости, ни вины, ни какого-то человеческого сожаления о том, что жизнь совсем молодого парня так внезапно оборвалась.
Оборвалась и ладно. Зато я была свободна.
Наверное, это жестоко и неправильно, но мне плевать. Я не собиралась о нем горевать ни сейчас, ни тем более тогда. У меня были для этого более веские причины.
Малыш, которого я любила несмотря ни на что, не выжил. Я долго не могла в это поверить. Лежала, глядя в потолок, прижимая руку к плоскому пустому животу и все надеялась почувствовать лёгкие, такие родные толчки, аккуратные касания изнутри.
