– Ангелина Ивановна, вы как-то побледнели. Все в порядке? – Карина обеспокоенно вытягивает шею.
Вот черт… Как плохо, что мое смятение не осталось незамеченным. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы мои запутанные отношения с Вавиловым стали предметом офисных сплетен.
– Эм… Да. Просто давление весь день скачет, – говорю первое, что приходит в голову.
– А не рановато ли ты с давлением начала мучиться? – Аня изумленно приподнимает брови. – Тебе ведь и тридцати нет.
– Ну знаешь… У всех все индивидуально.
Глупо, конечно… На ходу выдумала себе несуществующую болячку. Но лучше уж так, чем давать девушкам повод думать, что моя бледность вызвана новостями с личного фронта Вавилова.
– Карин, я тогда оставлю вам отчет? – делаю глубокий вдох и беру себя в руки. – Передадите его Александру Анатольевичу, когда он появится в офисе.
– Хорошо.
Кладу бумаги ей на стол и, направляясь обратно к двери, невольно слушаю продолжившийся разговор подружек. Видимо, отсутствие босса их раскрепощает.
– Ссорятся они, конечно, жестко, – чуть понизив голос, доверительно сообщает Карина. – Он вроде и дверь кабинета закрыл, но я все равно слышала его недовольные возгласы.
– Да? – Ане разве что попкорна не хватает. – А что говорил?
Разумеется, мне дико хочется дослушать, что именно говорил Вавилов, но я прилагаю почти нечеловеческое усилие воли и покидаю приемную. Разборки Александра с женой – не моего ума дело. Зачем мне бередить душу ненужной информацией? Что это изменит?
Какими бы фиктивными ни были их отношения, Юлия прилетела к нему. Села на самолет и прилетела. А значит, мои глупые фантазии опять потерпели крушение.
Глава 39
Как я ни пытаюсь себя взбодрить, настроение упорно колеблется где-то в районе плинтуса. Единственное, на что у меня реально хватает сил, – это на то, чтобы не разреветься прямо в общественном транспорте.
Забираю Даню из детского сада и, стараясь сосредоточиться на его незатейливой болтовне, иду домой. В морозном воздухе уже слышатся первые нотки весны, но, несмотря на это, я понимаю, что до настоящего тепла еще очень далеко. Мартовские метели по своей силе и буйству могут дать фору февральским.
Мы с сыном заходим в квартиру, и, скинув пальто и сапоги, я помогаю ему раздеться. Заботы о малыше здорово отвлекают: ведь он еще совсем маленький, и без меня даже руки помыть не может.
Накладываю Даньке еду и сама пристраиваюсь рядом. Мальчонка поглощает котлеты и картофельное пюре с небывалым аппетитом, а вот мне кусок в горло не лезет. Хотя в последний раз я ела больше пяти часов назад.
Даня причмокивает, размазывая картофель по румяным щекам, а я борюсь с тоской, которая так и норовит вонзить свои безобразные когти мне в сердце. Ну почему мне так больно? Подумаешь, к Вавилову приехала жена. Тоже мне новость!
Я ведь прекрасно знала, что он женат. Но, признаться честно, после его слов о фиктивности брака как-то вдруг снова воспылала надеждой... А оказалось, зря. Юлия, может, и не любит Александра, как я, но отказываться от него точно не собирается. Ведь не просто же так прилетела в Россию. Значит, был повод. Причина.
Сглатываю горький ком разочарования и, вытащив Даню из специального детского стула, отправляю его играть. А сама встаю у раковины и принимаюсь долго и методично намывать посуду. Возможно, кому-то это покажется странным, но домашние хлопоты успокаивают мне нервы. Когда руки заняты, лить слезы не совсем удобно. Невольно отвлекаешься. Переключаешь внимание на что-то другое. Более приземленное и прозаичное.
Именно поэтому весь вечер я провожу в трудах: протираю пыль, глажу выстиранное постельное белье и устраиваю ревизию косметических средств, нещадно выбрасывая все, у чего истек срок годности.
Ближе к девяти купаю Даньку и укладываю его в постель. Наш ежедневный ритуал подготовки ко сну включает обязательное чтение сказки. Сегодня – Муха-Цокотуха. Малыш поудобней устраивается на подушке и демонстрирует готовность слушать. История про лихого-удалого комара, спасшего муху, его впечатляет. Некоторые кусочки текста он даже наизусть помнит.
Когда сказка прочитана, а потяжелевшие веки сына наконец сомкнуты, я осторожно слезаю с кровати и, плотно прикрыв за собой дверь, устремляюсь обратно на кухню. Я вообще-то не любительница пить в одиночестве, но в моем состоянии бокальчик сухого кажется не таким уж плохим решением.
Расположившись в уютном кресле у окна, беру в руки бокал и, сделав небольшой глоток, пускаю скупую слезинку. Полноценную истерику я себе позволить не могу: боюсь разбудить Даню, да и на работу завтра рано. Будет неудобно появляться в офисе с распухшими от рыданий глазами.
А вот так погрустить в тихом одиночестве я вполне могу. Моя осколочная печаль останется только между мной и бокальчиком красного. Об этом больше никто не узнает.
Еще немного отпиваю и вдруг вздрагиваю, чуть не облившись терпким напитком. Неожиданный стук в дверь, испугавший меня чуть ли не до полусмерти, мне не померещился. Кто-то по ту сторону действительно жаждет попасть ко мне в квартиру. Напористый звук повторяется снова и снова.
Спешно откладываю бокал в сторону и несусь в прихожую. Кого принесло на ночь глядя? Я ведь никого не жду…
Припадаю к глазку и… Обалдеваю.
Потому что на лестничной площадке стоит никто иной, как Вавилов.
Сердце кубарем летит в пятки, а дыхание делается прерывистым и частым. Ощущаю себя на грани обморока, потому что происходящее никак не может уложиться у меня в голове. К Вавилову приехала жена, но он здесь… Какого-то черта здесь, под моей дверью! Как это вообще понимать?
Одеревеневшими от шока пальцами прокручиваю замок и несмело открываю дверь. Все боюсь, что Александр окажется злой шуткой моего поплывшего воображения. Но секунду спустя мои опасения окончательно развеиваются: Вавилов и вправду тут. Глядит на меня уставшими глазами.
– Привет, Ангелина, – произносит хрипло и, чуть пошатнувшись, заходит в квартиру.
Разрази меня гром! Да он пьян!
– Привет, – пищу пораженно. – Ты… Ты чего здесь?
– Захотел тебя увидеть, – отвечает просто. – Можно?
Не дождавшись ответа, он разувается и снимает пальто. Несмотря на хмель, гуляющий в крови, его движения тверды и уверенны. С облегчением понимаю, что мужчина далек от той неприятной кондиции опьянения, когда теряется связь не только с разумом, но и собственным телом. Александр чуть более расслаблен, чем обычно, но все же вполне владеет собой.
– Что-то случилось? – взволнованно допытываюсь я. – Или… Или ты просто так приехал?
Последнее предположение кажется мне диким, но в то же время никакие другие благовидные предлоги на ум не идут.
