– Разлюбит. Найди себе занятие почище.
– У Лии в центре, что ли? – насмешливо спросил Савик.
– Только не этот предсмертный приют. Лия, почему у него нет перчаток? – так же строго, теперь уже на Кукулю, посмотрела она.
– Я забыла, прости, Савик, завтра принесу, – чистосердечно призналась Кукуля.
– Конечно, думаешь только о своих доходягах, – продолжал ерничать Савик, быстро взглянув на меня.
– Он прав. Додумалась – музыку им преподавать, – подал голос Эктор.
Мать Савика вскинула брови.
– Музыку? Ты бы еще оркестр туда пригласила, – иронично бросила она.
– И цирк, – вторил ей Савик, снова покосившись на меня.
– Почему у тебя столько прыщей, – резко поменяла тему актриса. «Почему столько? Всего пара прыщиков». – Это от той дряни, что ты смешиваешь или ешь, что попало? Я тебе говорила, Лия, давать ему побольше овощей, – недовольно обратилась она к Кукуле.
– Он каждый день ест салаты, – спокойно возразила та, – но в таком возрасте у многих это бывает.
– Ничего подобного, – безапелляционно заявила актриса. – У меня в его возрасте не было.
«Кто же теперь это проверит?» Я уже давно положила приборы на стол и молча наблюдала за происходящим. Мамаша Савика вошла в роль сварливой Фрекен Бок. Савик, как шестерка, поддакивал ей. Эктор, методично манипулируя ножом и вилкой, бесстрастно ел, ритмично двигая челюстями. Это была вражеская коалиция… И против кого? Против моей Кукули? И Олта, я заметила промелькнувшее в ее взгляде торжество, была негласным членом этой коалиции. Я посмотрела на Кукулю: она безропотно выслушивала претензии, и только легкая краска, заливавшая лицо и шею, выдавала ее истинное состояние – это стало катализатором.
– До-воль-но! – отчеканила я, припечатав ладонь к столу. – Представление окончено! Хватит измываться! Кукелия – луч света в вашем темном царстве. Вы все, нет, мы все не стоим ее левой пятки. Ваш статус вообще неясен, – обратилась я к матери Савика. – Бывшая мать? Бывшая жена? Не нравится, чем он занимается и что ест, заберите себе и кормите сами. А ты, сопляк, – перевела я взгляд на Савика, – родные матери не относятся к детям так, как Лия к тебе. Пример сидит перед тобой – ей и предъявляй претензии. А вы, – с укором обратилась я к Эктору, – позволяете им так себя вести. Неблагодарность – самый мерзкий порок. Кукелия – живительный источник, в который вы плюете и продолжаете им утоляться. За что-то вам так повезло, нам всем повезло – встретиться с ней. Да, забыла еще про одного члена вашей компании, – я грозно посмотрела на Олту, неподвижно стоящую подле Эктора, – еда, как всегда, невкусная. Вся надежда на десерт – вынесите его с улыбкой, под занавес. Это ваш последний выход на этой сцене.
Я обвела взглядом присутствующих, попавших мне под горячую руку. Все время, что продолжалась моя тирада, никто не ел. Эктор с окаменевшим лицом неподвижно смотрел перед собой. Савик обалдело таращился то на меня, то на отца. Его мать сидела пунцовая. Возмущение колыхало ее затянутое лицо. Казалось, она вот-вот закудахчет. И она закудахтала.
– Кто эта хамка? Откуда она взялась? Почему ты это позволяешь?.. Я не собираюсь этого выслушивать. – Она вскочила из-за стола и направилась к выходу. Того, что произошло дальше, я не ожидала:
– Вам сказали нести десерт, почему вы еще здесь? – не глядя, обратился Эктор к застывшей, как соляной столб, Олте. Она очнулась, немного постояла и, качнувшись, отправилась за тортом. Я опустила руку на колено Кукуле, она накрыла ее своей и слегка сжала.
– Десерт великолепен, – промолвил Эктор, вставая из-за стола.
– Простите, что испортила вам ужин.
Он молча удалился – никакой реакции на мои слова. За ним последовал Савик.
– Вы молодец! – одобрительно бросил он мне на ходу.
– Спасибо, Виолетта, никто за меня так не заступался, – прошептала Кукуля, как только мы остались одни.
– Ты меня извини, но нельзя быть такой размазней. Научись давать отпор хамам.
– Я не умею. А ты такая сильная.
«Сильная… Она считает силой умение осадить, нагрубить. А истинная сила в ней – в абсолютной идентичности ее светлой сущности и добродетельной личности». Ее реакции не нуждались в алгоритмах. Она изначально была устроена совершенно, и такое устройство прочнее любых психических кон-струкций.
– Кукуля, я его встретила!
– Где? – оживилась она.
– В метро, ты поняла – кого?
– Свою половинку яблока.
– Верно. Сегодня, когда ехала сюда. Кукуля, это был он, я нашла его… и сразу потеряла. – Мне хотелось заскулить.
– Расскажи подробнее.
Рассказывать ей было одно удовольствие – как она слушала! Вникала во все подробности, уточняла детали.
– А какие у него волосы, глаза, губы? – раздвигала она мое повествование расспросами.
– Волосы?.. Густые, темные. Губы?.. Лаконичные, волевые. Глаза?.. Серые, волчий взгляд дымчатых глаз. Он такой… мм! – И я заскулила.
– Как жалко! – покачала головой Кукуля. – Почему ты не бросилась за ним?
– Не могла. Меня будто парализовало.
– Как жалко! – повторила она.
– Теперь я хотя бы знаю, как он выглядит.
– Может, вы еще встретитесь?
– Кукуля, работаешь в таком месте, а веришь в чудеса. – Но почему-то сама в это поверила.
Я осталась у нее ночевать. Как две юные подружки, проболтали мы полночи, а утром снова завтракали в приятной компании друг друга.
– Опять никого нет?
– Савик и Эктор всегда рано уходят. А Олта… не знаю, где она.
– Я оставила тебя без помощницы. Надо мне съезжать отсюда, пока я всех не разогнала.
– Нет-нет, наоборот. Ты сделала то, на что я не могла решиться. А помощницу я найду.
Мы договорились встретиться в нашем кафе. Отказавшись от предложения Кукули подвезти меня, я направилась в сторону метро в тайной надежде встретить его. Посидев немного и пропустив несколько поездов, перешла в противоположную сторону, посидела там. Увы, не солоно хлебавши отправилась в библиотеку.
Прошлась по другой аллее, пополнив знания о выдающихся своих обитателях. Поднялась по лестнице, сделала несколько шагов, и… время повисло в фермате… спина… затылок… Облокотившись на стойку, о чем-то беседуя с дамой-флейтой, стоял он!!!.. Сердце вспыхнуло и, рассыпавшись тысячами искорок, запылало во всем теле. Дама кокетничала с ним, не замечая меня. А он будто окаменел, медленно выпрямился, развернулся, выстрелил в меня взглядом и начал неумолимо приближаться. Подошел почти вплотную – лишь тонкий слой пространства вибрировал между нами. С жадностью, как после мучительно долгой разлуки, ощупывала глазами его лицо… все выпуклости и углубления которого давно знала и любила; особенно эту, на подбородке. Осторожно вложила палец в заветную лакуну. Он в упор смотрел на меня: «Какие глаза! Грозовое небо!» – потом взял мою руку, прижал к губам, мурашки побежали по телу…
