— Тогда наши дороги совпадают, — кивнула я, пытаясь скрыть непонятное облегчение, затопившее душу после отповеди призрака. — Но это не отменяет тот факт, что за его дурацкие шуточки еще обязательно отомщу.
— С удовольствием вам помогу, — предвкушающе ухмыльнулся Густав. — Лекс закостенел над своими делами, как старая дева над вшивкой. Ему давно пора встряхнуться.
— Но это позже, — притушила энтузиазм вредоносного привидения я. — А пока давайте договоримся. Никаких доносов обо мне, подглядываний, как я переодеваюсь, и обсуждений, где я храню свое оружие. Узнаю, что продолжаете это грязное дело, не успокоюсь, пока не отправлю вас за Грань.
— Хорошо, даю вам слово. Никаких нескромных взглядов. Но и вы обещайте не вредить.
— И в мыслях не было, говорила уже, — вздохнула я.
— Ну… Вы же приписали мне посмертный маразм. Кто знает, отчего забывчивостью иногда страдают живые. По рукам?
— По рукам, — хмыкнула я и машинально протянула вперед руку, чтобы скрепить наш договор рукопожатием.
К моему удивлению, призрак ответил тем же. На какое-то мгновенье мои пальцы окутала прохлада, и я ощутила легкое пожатие. Но когда призрак отстранился, все исчезло.
— Ну вот. А говорили, что и книгу не можете сдвинуть, — покачала головой я.
— Не мог. Но вы же меня подпитали, — широко ухмыльнулся Густав и потер руки. — Теперь повеселимся!
ГЛАВА 28
— Теперь мы поговорим о герцоге ла Вейне, — притушила энтузиазм призрака я. — Мне все еще хочется знать, за что его выгнали с островов. Будем считать это знаком доверия с вашей стороны.
— Вам никогда не говорили, что вы удивительно упрямы? — поморщился Густав.
— О, этот комплимент я слышу слишком часто, чтобы все еще обращать на него внимание.
— Он не прошел первую инициацию, — мрачно проговорил призрак. — Это конец всему, приговор, фиаско всей жизни. Как хотите назовите.
— А подробнее?
— Полукровки появлялись всегда. Эльфы довольно красивы и не отягощены такими жесткими нормами приличий, как люди. Добрачные связи, дети и прочее там никого не удивляют и не смущают. Другой вопрос, что потом происходит с этими полукровками. Если они унаследовали дар одного из родителей, то все хорошо. Полукровка проживет ту жизнь, которую обеспечит ему положение семьи. Если же боги решат пошутить, то…
— Казнь?
— Зачем так грубо? Нет. Бездарных полукровок не казнят. Просто их удел — незавидный, скажем так. И семья, даже самая богатая и родовитая, мало что может сделать. А мать Лекса и такой не была.
— И что в таком случае ждало Лекса… To есть герцога ла Вейна?
— Ну… Тогда он еще не был ни герцогом, ни Вейном. Представьте себе. Вам шестнадцать лет и вы идете на главное событие своей жизни: первую инициацию. Вас поддерживают друзья, гордо улыбаются родственники и ждет грандиозный праздник. Но камень силы остается мертв, показывая всем присутствующим, что ваш Дар настолько ничтожен, что не заслуживает даже маленькой искорки. И с этой секунды вы видите в глазах родных разочарование, на лицах друзей презрение. Те, кто еще вчера клялся в вечной дружбе, сегодня не то что не подают вам руки, они проходят мимо вас, как мимо пустого места.
— Неприятно, — качнула головой я, на мгновенье забыв, кто-то такой ла Вейн, и просто представив растерянного подростка, разом потерявшего все. Ощущения, которые он мог тогда испытывать, были мне знакомы не понаслышке. Я сама прошла через нечто подобное.
«Прошла по милости этого самого ла Вейна!» — напомнил внутренний голос.
«Ну, похоже, не совсем по его», — возразила я сама себе. И эта мысль, такая новая и непривычная, заставила меня вздрогнуть.
— И мать отослала сына на континент, — проговорила я, просто ради того, чтобы что-то сказать.
— Скорей уж вывезла контрабандой, — невесело усмехнулся Густав.
— Почему? — удивилась я.
— Бездарных полукровок не выпускают с островов. Мало того, существуют договора почти со всеми государствами нашего континента о выдаче таких беглецов. Если их не выдают, то нанимаются убийцы. Ни один островитянин кроме изгнанника не должен жить на континенте.
— Омг… Простите, но я потеряла конец логической цепочки. Какой в этом смысл? Такие усилия ради презираемых полукровок.
— На самом деле смысл есть, — пояснил Густав. — Во-первых, у полукровки вполне могут родиться одаренные дети. Это изгнанники лишены такой возможности. А живая магия должна быть только на островах. В этом их сила, залог безопасности, если хотите. Во-вторых, уже в мое время больше половины островитян не обладали заметным даром. Сейчас лучше не стало. Соответственно, все, я подчеркну, все дети, в которых есть хоть немного эльфийской крови, должны быть под контролем, мало ли, вдруг именно они станут родителями новых одаренных. Боги иногда шутят довольно замысловато. И наконец, в-третьих. В любой жизни достаточно черной работы, которую можно поручить человеку, а не изобретать для нее специальный артефакт. Поля тоже должен кто-то обрабатывать. Кто-то должен убирать с улиц конский навоз и вывозить помои. Подавать уважаемым одаренным их плащи, в конце концов. Конечно, все это можно сделать при помощи магии. Но зачем, если есть бездарки.
— М-да… — протянула я, представив гордого ла Вейна в роли лакея с подносом наперевес. Посадить его на бочку с помоями не получилось даже у моей фантазии.
— Вот вам и «м-да», юная леди. Мать Лекса оказалась немного человечнее своих соплеменников. Поэтому там он умер, а тут стал герцогом ла Вейном.
— А что случилось с его невестами? — поспешно спросила я, отгоняя приступ неуместного сочувствия.
— Ничего особенного, — пожал плечами Густав. — Одна оказалась вертихвосткой, а другая — подосланной убийцей.
— Убийцей?! — вытаращилась я.
— Именно. У нас тут был один правитель. Связался с изгнанниками, превратил собственную дочь в чудовище и намеревался с ее помощью завоевать континент. Разумеется, ему не нравился интерес к своим делам со стороны соседей. Но это давняя история. Так что вам она вряд ли может быть интересна. Вы в то время еще пешком под стол ходили и вряд ли что-нибудь заметили.
— Ничего подобного! — рявкнула я.
— Да? — приподнял брови призрак, как-то по-новому взглянув на меня.
— Да. Когда через ваше поместье маршируют иноземные солдаты, это сложно не заметить, — выкрутилась я, обругав свой длинный язык последними словами. — Войну я прекрасно заметила. Вот о причинах впервые слышу от вас. И, честно говоря, удивлена. Я видела принцессу в детстве. Они не имела ничего общего с чудовищами.
— Интересно, — протянул Густав. — Насколько мне известно, дочь того безумца жила довольно замкнуто и за границы королевства никогда не выезжала.
— Моя мать любила путешествовать, — буркнула я, уже жалея, что ввязалась в этот бесполезный спор.
