выше, имел «склонность к добру». Посему у Него не было тех греховных наклонностей, которые наследуют все прочие дети Адама.
Елена Уайт временами проводила вполне определенную грань между Христом и другими людьми. В 1890 году, к примеру, она писала, что Христос
«воспринял природу не ангельскую, но человеческую, во всем такую же, как у нас, только без тени греха… Его смертная природа была чистой и беспорочной… Мы не должны предаваться грубым, приземленным помышлениям и думать, по превратности ума своего, будто у Христа была склонность поддаваться сатанинским искушениям, ослабившая Его человеческую природу, и Он был подвержен тем же греховным, испорченным страстям, что и человек… Христос облекся в нашу природу, падшую, но не растлившуюся»
( Рукопись S7, 1890).
Наиболее полно о различиях между Христом и другими людьми она высказалась в 1896 году.
«Будь чрезвычайно осторожен, — писала она У. Бейкеру, — в своих рассуждениях о человеческой природе Христа. Не выставляй Его перед людьми человеком с греховными страстями. Он — второй Адам. Первый Адам был сотворен чистым, безгрешным существом, без единого пятна греха; он был образом Божьим… По причине греха его потомство стало рождаться с врожденной склонностью к непослушанию. Но Иисус Христос был единородным Сыном Божьим. Он воспринял человеческую природу и был искушаем во всем, в чем искушается человеческая природа. Он мог согрешить; Он мог пасть, но ни на единый миг не возникала в нем порочная страсть. Он был осаждаем искушениями в пустыне, как и Адам был искушаем в Едеме.
Брат Бейкер, избегай всех вопросов относительно человеческой природы Христа, которые можно превратно истолковать… Говоря о человеческой природе Христа, ты должен усердно следить за своим языком, чтобы у людей не было повода вложить в твои слова тот смысл, которого в них не было. В противном случае ты утратишь четкое и ясное понимание Его человеческой природы в соединении с природой Божественной. Его рождение было чудом Божьим».
Далее сестра Уайт процитировала Лк. 1:31—35, где о Нем говорится как о «Святом», Чей Отец — Бог.
Ссылаясь на этот отрывок, она писала:
«Эти слова не обращены ни к одному из людей, а только к Сыну вечного Бога. Ни в коем случае не создавай у людей впечатления, будто на Христе было хотя бы одно пятно разложения или же Он каким–то образом поддался этому разложению. Он был искушаем во всем, как человек, но при этом Он назван Святым… Воплощение Христа было, есть и будет тайной. Открытое принадлежит нам и детям нашим, но пусть всякий остережется превращать Христа в человека, подобного одному из нас; ибо это невозможно…
Я ощущаю опасность, когда речь заходит о темах, связанных с человеческой природой Сына вечного Бога…
Мы рассуждаем о множестве вопросов; от которых наше совершенствование в вере никак не зависит»
(Письмо Елены Г. Уайт к брату и сестре Бейкер от 9 февраля 1896 года).
Из всего вышесказанного следует, что Елена Уайт обладала весьма многогранными представлениями о человеческой природе Христа. С одной стороны, она отмечала, что у Христа была греховная природа, а с другой — неоднократно подчеркивала, что Он отличался от прочих людей тем, что не имел греховных страстей или наклонностей ко злу.
Чтобы понять, что именно имела в виду сестра Уайт, когда говорила о страстях и наклонностях, будет не лишне посмотреть, каким смыслом наделял эти термины один из авторов, к чьим трудам она обращалась, когда готовила свои материалы о воплощении Христа. Генри Мелвилл был одним из любимых писателей Елены Уайт. В их трудах есть много точек соприкосновения. В Фонде литературного наследия Елены Уайт есть экземпляр Проповедей Генри Мелвилла, сплошь испещренный ее пометками. Тим Пуарье, сотрудник фонда, проанализировал, как она использовала его мысли в своих книгах. Его проповедь «Унижение человека Христа Иисуса» особенно поможет нам понять и разрешить мнимые противоречия в высказываниях Елены Уайт о человеческой природе Христа. Согласно Мелвиллу, у грехопадения было два основных следствия: 1) «невинные немощи» и 2) «греховные страсти».
«Под „невинными немощами", — пишет Пуарье, — Мелвилл подразумевает такие вещи, как голод, боль, слабость, скорбь и смерть. „У провинности есть следствия, которые совершенно безвинны. Грех породил боль, но сама по себе боль — не грех". „Греховными страстями"… Мелвил называет предрасположенность или „склонность" ко греху. Подводя итог своим рассуждениям, Мелвил утверждает, что до грехопадения у Адама не было ни „невинных немощей", ни „греховных страстей", с которыми рождаемся мы ныне, и что Христос воспринял первое, но никак не второе»
( Ministry, December 1989, 7, 8).
Другими словами, Мелвилл считал, что воплотившийся Христос не был ни как Адам до грехопадения, ни как падшие люди со времен появления греха. Тех же воззрений, по–видимому, придерживалась и Елена Уайт. Во всяком случае ; толкование, данное Мелвиллом, вполне соответствует ее утверждению, вызвавшему столько затруднений у Джоунса на сессии Генеральной Конференции 1895 года: Христос —
«брат в наших немощах [„невинные немощи" Мелвилла], но не в наших страстях [„греховные страсти" Мелвилла]»
( Свидетельства для Церкви, т. 2, с. 202).
Как мы уже отмечали прежде, Джоунс попытался обойти это высказывание, но по ходу дела отказался от своей ключевой мысли о том, что между Христом и прочими людьми не было ни малейшей разницы. Но ни Джоунс, ни его единомышленники, похоже, не понимали, какие выводы следует сделать из подобного оборота дел. В результате они продолжали проповедовать свои неоднозначные богословские взгляды на человеческую природу Христа и встраивать их в свое понимание событий последних дней. Так, Ваггонер в 1901 году писал:
«Прежде чем наступит конец, ко времени пришествия Христа, на земле должен появиться народ, не столь уж многочисленный по сравнению со всем населением земли, но достаточно большой, чтобы о нем узнали по всему миру, в котором проявится „вся полнота Божества", как некогда в Иисусе из Назарета. Бог продемонстрирует сему миру, что то, что Он сделал с Иисусом из Назарета, Он может сделать со всяким, кто Ему покорится»
( Everlasting Covenant, 366).
Елена Уайт, как и Джоунс, Ваггонер и Прескотт, считала, что «Христос — наш Образец» и
