объятия попала Диана. Она чуть ли не кричала мне в ухо от радости, махая стеклянной статуэткой-кубком и дипломом. Как только ещё кому-то в глаз не зарядила. С моих рук она перекочевала на Олины, не умолкая ни на секунду.
‒ Спасибо тебе за всё, ‒ шепнула я Паше, когда обнимала.
‒ А благодарность? ‒ его руки смокнулись, не выпуская меня из своих объятий, а глаза проникали прямо в душу.
Воровато огляделась и коротко поцеловала Пашу в губы. Никогда не любила показывать свои чувства на людях. А тут их пруд пруди. Еще и с фотоаппаратами.
‒ Надеюсь, что основную часть благодарности оставила на потом. На такую я не согласен, ‒ проговорил он до того, как Диана вернулась на его руки.
‒ Эту победу стоит отметить, ‒ предложила Оля, щелкая фотоаппаратом. ‒ Предлагаю кафе-мороженое. Кто за?
И никто не сомневался, что дети поддержат её идею. Я и сама была не против посидеть где-нибудь, лишь бы не наедине с мужем. Хотелось, но все чувства, что доселе не испытывала даже с Лешей, меня пугали. Вроде уже не студентка, но с Пашей хотелось держаться за ручки, целоваться украдкой и не только. От его сообщений душа готова была петь. Да и законный муж словно читал мои мысли. Он делал вид, что ненароком касается моей руки, дома всё время лез целоваться, пока Диана не видела, еще и не смотря на мои слабые протесты. По вечерам дарил цветы, хоть и одну розу, но такие неожиданные приятности радовали только больше. Всё больше. Паша с каждым днем завоёвывал моё сердце. Даже сейчас, пока мы стояли в очереди за верхней одеждой, он пальцами гладил мою руку, водил по позвоночнику…
‒ Варвара Яковлевна? ‒ знакомый голос сбоку заставил мою спину выпрямиться. ‒ Всё гадала, ты или нет.
Развернулась в сторону коллеги с приветливой улыбкой на лице. Вся наша компания не отставала от меня. Несколько пар глаз уставилось на коллегу. Лариска тоже изучала нас своим цепким взглядом. Особое внимание она уделила Паше, изучая его вдоль и поперек, что мне не понравилось. Захотелось встать перед ним, закрывая собой. Но рост, к сожалению, не позволял. Да и он не поймет…
‒ Не познакомишь? ‒ коллега с института приняла более удачную позу, чтобы заинтересовать мужчину. Вот действительно крыска. Студенты точно определили её натуру.
Волна возмущения чуть не заставило меня сказать ей пару ласковых слов. Разум кричал «Мой!», рука сама нашла руку мужа. Неужели это и называется ревностью? И тут вмешался Паша. Своевременно. Он сжал мою руку и кивнул.
‒ Мой супруг ‒ Паша. Лариса ‒ коллега с работы, ‒ каким ветром она здесь оказалась?
Этот вопрос так и крутился на языке.
‒ Паша? Я думала, что твоего мужа зовут Лёша, ‒ она изогнула брови и с хищным взглядом нацелилась на него.
Холодные мурашки побежали по позвоночнику. Так и думала, что вся моя затея выйдет мне боком. До декрета на нескольких мероприятиях я была с Лешей. Конечно же, и его, и его имя запомнили. Лариса обязательно использует эту возможность в свою пользу, дабы очернить моё имя. И я сама собственными руками дала ей это оружие.
Посмотрела в глаза Паше, ища поддержки. Я не представляла, как достойно выйти с этой ситуации. Мои мечты рушились, как карточный домик. Но всё разрулила Диана. Она прижалась к ноге Паши и протянула руки, на что тот среагировал моментально.
‒ Пап? Кто эта тётя? Мне она не нлавится… ‒ расположившись у него на руках, задала она вопрос, прижимаясь к молодому мужчине…
Глава 41. Ни одно «животное» не испортит праздника
Варвара
‒ Пап? Кто эта тётя? Мне она не нлавится… ‒ задала Диана вопрос, расположившись у Паши на руках. ‒ Я её боюсь…
Рядом с нами замерли даже остальные люди, поворачивая в нашу сторону головы.
‒ А ты не смотри на неё, или представь её в разных цветах, словно радугу. Голова красная, плечи синие, а живот желтый, ‒ зашептал он заговорщическим голосом. ‒ Всё черно-белое можно разукрасить разноцветными фломастерами. Яркими.
Я улыбнулась. Устами младенца, как говорится. Не только студенты, значит, недолюбливают своего профессора. Даже мой ребенок, впервые увидев Ларису, не приняла её. Погладила ребенка по головке за правильные слова. В моей голове тут же возникла мысль, что они очень гармонично смотрятся, словно так и должно быть. Отец, пусть и не родной, и дочь. И почему я всё еще сомневаюсь и топчусь на одном месте? Лучше сделать и жалеть, чем не делать и тоже жалеть. Ведь жизнь одна. Зачем тратить столь драгоценное время на самокопание и запреты. Отогнав все думы, развернулась к Ларисе. Она вся побагровела от слов дочери.
‒ Да вы… Да как смеете, ‒ она запиналась в своих же словах. ‒ Хотя, какая мать, такая и дочь, выпалила она в конце.
‒ Лариса Игнатьевна, шли бы вы, ‒ тут уже не выдержала я. Да и сколько можно терпеть! ‒ Вы зачем к нам подошли? Справиться о наших делах? Так вот, у нас всё прекрасно. Дочь выиграла первое место, у меня самый замечательный муж и отец. А вот некоторые надоедливые особы, видя всю эту красоту, кажется, давятся желчью, ‒ с вызовом посмотрела я на Ларису.
Коллега ничего не ответила. Она смерила нас взглядом, будто говорила, что всё равно докопается до сути и выведает все наши тайны. Затем вскинула голову, развеяв свои волосы, и отошла от нас. И как ни странно, меня это нисколько не пугало. Ну, не получу я кресло декана. Это не самое страшное в жизни. Главное, я любима и люблю… От последнего ужас застыл в моих жилах.
Я думала, что и Лёшу люблю…
‒ Не принимай всё близко к сердцу, ‒ Паша обнял меня и поцеловал волосы. По всему телу от его поддержки разлилось приятное тепло. Я в ответ сама прильнула к нему, но тут же вспомнились другие слова.
«Не может быть такого, чтобы люди цеплялись к тебе просто так. Значит, сама виновата», ‒ говорил мне Лёша, когда я делился с ним своими переживаниями насчет Ларисы, и утыкался в свой телефон.
Почему именно в такие моменты на ум приходят все эти воспоминания? Почему я не замечала его безразличия раньше, когда ещё жили вместе? И почему только сейчас я так сильно реагирую на внимание Паши? Мы общаемся
