– А ну, сойди с люка! – приказал Андрей Иванович.
– Уберите собаку! Уберите собаку! – верещалФедюня.
Зорик схватил Цезаря за ошейник. Тот продолжал неистоволаять. Федюня, подняв руки, мелкими шажками сошел с крышки люка. И тут жеоттуда появилась голова Юрия Афанасьевича.
– Ну что? Справились? – спросил он.
Между тем на пороге возникли и Гошка с Лехой.
– Брысь отсюда! – рявкнул Андрей Иванович, увидевих.
Но они, естественно, пропустили это мимо ушей. Еще бы! Туттакое дело, преступник стоит бледный, подняв руки, Гошкин отец грозит емупистолетом, очевидно, у него же и отнятым, а им надо выметаться? Ну уж нет!
Тем временем Юрий Афанасьевич вылез сам и помог вылезтиЕлизавете Марковне. Вид у нее был не самый роскошный. Глаза беспокойноперебегали с одного лица на другое.
– Карен! – вдруг воскликнула она. – Как тыменя нашел? – и она бросилась к нему.
Федюня при виде этой компании вдруг побледнел еще сильнее.Он понял, что дал маху…
– Ну вот что, все объятия и поцелуи переносятся насвежий воздух, – распорядился Андрей Иванович, – а нам надо немножкопотолковать с нашим новым другом.
И он буквально вытолкал за порог всех, кроме ЮрияАфанасьевича.
– Ну, Федюня, еще несколько слов, и мы с тобойрасстаемся на всю оставшуюся жизнь, я так надеюсь, по крайней мере.
– Убьешь, значит?
– Убивать тебя? Зачем? Ты и так убитый…
Шеф тебя за такое по головке уж точно не погладит, а братвав лучшем случае на смех подымет, так что твоей карьере конец, и это еще хорошо,если только карьере.
– Братки, отпустите меня, а? – взмолился вдругФедюня. – Век за вас Бога молить буду!
– Ну уж нет, отпускать тебя нельзя, ты парнишкаопасный, чуть что – пальнешь просто с переляку, нет, друг, мы тебя вместе ствоим Валерычем в погреб посадим. Посидите там уютненько, пока за вами неявятся дружки ваши…
Давай, давай, Федя, спускайся! – командовал ЮрийАфанасьевич.
– Братцы, пощадите, лучше убейте, чем в погреб сажать,помру я там, у меня эта… Клаустрофобия…
– Ты гляди, Андрей, какие ученые слова наш Федюнязнает! Клаустрофобия! А может, у женщины тоже клаустрофобия, но ведь тебя этоне смутило, верно? Вот и меня не смутит. Давай, давай, время дорого.
– Одну минутку, Юра, я хочу спросить.
Федя, а ты чего так перепугался, когда я Цезаря кликнула?
– Это пса, что ли, Цезарем зовут?
– А ты что подумал?
– Эх, знал, бед я, что это всего только пес, я бы егохорошей пулькой встретил! – с ненавистью проговорил Федя.
– А ты кого хотел встретить?
– Вы про Цезаря-Ирода никогда не слыхали?
– Про Цезаря-Ирода? Это еще кто такой?
– Ну, ваше счастье…
– Ладно, Федя, говори, кто такой, а то я умру отлюбопытства.
– Кто такой? А Ирод он Ирод и есть. Помощник он нашегошефа, самый страшный человек… Ему в руки попасть – ничего хуже не придумаешь. Осмерти молить будешь, как об избавлении.
– А Цезарь – это его имя?
– Ну да. Цезарь, а фамилия Ирадов. Вот Иродом ипрозвали… Мужики, отпустите, а?
Если вы нас тут запрете, мы с Валерычем пропали. Если кЦезарю в лапы попадем, хошь не хошь, все ему скажем, а ежели слиняемпо-быстрому, кто дознается, куда дамочка девалась?
Андрей Иванович задумался. А ведь Федюня прав. Слишком ужвсе они тут засветились. Да еще это имечко – Зорик! Это вам не Петя, не Ваня.Да и Карен… Эти люди могут в два счета дознаться, тем более что Карен по работесвязан с Денисовым… Да, кажется, придется отпустить этих бандитов… Конечно,безопаснее было бы просто пристрелить их тут, но на это ни Андрей Иванович, ниЮрий Афанасьевич были попросту неспособны. Но таким людям, как Федюня, ни вкоем случае нельзя показывать свою слабость.
– Нет, Федюня, – покачал головой АндрейИванович. – Нельзя тебя отпускать. Придется кончить вас тут…
И он направил пистолет на трясущегося от страха бандита. Онвсе рассчитал точно. Федюня взвыл и рухнул на колени:
– Мужики, побойтесь Бога!
– А ты часто Бога боялся?
– Боялся! Я всегда боялся! И вот же он меня наказал. Явсегда знал, что накажет! Вот мамой клянусь, еще чем хотите поклянусь, я теперьв монастырь уйду!
– Что? – рассмеялся Юрий Афанасьевич. – Вмонастырь?
– Да, в монастырь, мне еще в детстве бабка нагадала,что я вторую половину жизни в монастыре проведу. Видно, пора моя настала,пожалейте, мужики!
– Да возьмут ли тебя в монастырь? Грехов-то на тебе…
– Возьмут! Я раскаялся… У меня на родине монастырьесть, там монахи такие фрукты-ягоды выращивают! Думаете, мне эта жизньбандитская в радость? Но жизнь так сложилась, я, если хотите знать, сразу послеармии хотел туда податься, но… так вышло… Бандиты товарища моего убили, яотомстить хотел, к другим бандитам подался, ну и засосало. Я давно уж случаятакого ждал, чтобы поедать все это к чертовой матери… Вот и дождался.Пожалейте, мужики!
Бывшие десантники задумчиво молчали.
– Мужики, будьте людьми!
– А ты сам-то человек? – спросил ЮрийАфанасьевич. – Непохоже что-то.
– Ладно, так и быть… Я вам сдам всю шарагу… Хотите?
– Да нам-то она зачем, твоя шарага. Кабы ты ее милициисдал, совсем бы другой разговор пошел.
– Милиции я не могу…
– Почему это?
– Сами, что ль, не понимаете? Погиб я тогда… Достанутменя где угодно, хоть в монастыре, хоть на зоне… Менты сами насквозь гнилые,даже если я к честному попаду, все равно информация просочится, и тогда мне кранты…
А так я исчезну неизвестно куда – и все! Искать-то меня имзачем? Невелика птица. Решат, что меня конкуренты урыли… А я тихонечко смоюсь.А, мужики?
– Слушай, Федя, а что если… – почесал в затылке АндрейИванович. Ему вдруг вспомнился один американский фильм, где была похожаяситуация. – Ты, Федя, грамотный?
– Это как? – не понял тот.
– Ну, читать-писать умеешь?
– Обижаешь, бугор! Я десять классов кончил.
– Вот и славненько. Садись и пиши. Юрик, у тебя ручкаесть?
– Ручка есть, а вот бумаги нет.
– Мужики, а что писать-то?
– Признания предсмертные.
– Эх, мужики, я же вас по-людски просил…
– Да не трясись ты, не тронем мы тебя. Просто тынапишешь как бы предсмертное письмо.
