— Отличный хобот ты себе выбрала, надо отдать парню должное. Только после того, как я с ним позабавился, он превратился в очередную девчонку.
— Черт, Артур, да ты чудовище!
— Когда я тебя трахал, ты так не считала.
Он достал из заднего кармана зажигалку «Данхилл».
— Значит, я чудовище, да? Скажи, Вэл, как, по-твоему, выглядят монстры? Кто-нибудь с выжженными глазами и собственным обугленным носом в руке?
Брин щелкнул зажигалкой и поднес язычок пламени к щеке Вэл.
— Артур, не надо.
Она замотала головой в тщетной попытке уклониться от огня. Брин приблизил зажигалку к мочке. Вэл вскрикнула, почувствовав, как поджаривается ее кожа.
— Заткнись!
Брин задрал ей футболку. Одной рукой впился в десны, зажимая рот, второй поджарил сосок.
Боль вспыхнула алым фейерверком. Судорожно изогнувшись, Вэл поймала его палец зубами и прокусила до кости.
Настал черед Брина закричать. Взмахнув руками, он отшатнулся, и зажигалка улетела в другой конец комнаты, а Вэл обрела свободу, развернулась, вгоняя в спину занозы, и с ноги ударила Брина в лицо.
Тот упал на кровать, но почти сразу вскочил и успел перехватить Вэл на пути к выходу. Одной рукой впился в волосы, а второй стал избивать. Удары градом сыпались на лицо, шею и плечи. Вэл попыталась защитить лицо, и он врезал ей в живот. Ее парализовала боль, воздуха не хватало. С краев комнаты начала наползать темнота.
Колошматя Вэл, он говорил не смолкая. Больше не криком, а ровным занудным тоном школьного учителя, которого достали глупостью ученики.
— ...тупая шлюха... ты все испохабила... мог бы тебя любить, но ты не дала... мог бы убить тебя... любить, убить, любить, убить... — Скачки слов отмеряли ритм, как своеобразный метроном, сопровождающий удары.
Но вот Брин выпустил волосы Вэл, и она рухнула на пол. Из носа и рта текла кровь, дыхания на крик о помощи не осталось. Мышцы, что помогали легким расширяться и опадать, свело в спазме. Воздуха едва хватало, чтобы оставаться в сознании.
Заслонив собой выход, Брин наблюдал за ней с холодной отстраненностью.
— Ну и жалко же ты сейчас выглядишь. Даже не верится, что я потратил на тебя столько времени. Приехал в такую даль, пошел на такие усилия. И все лишь ради того, чтобы увидеть, как ты истекаешь кровью у моих ног. Как ты сдохнешь!
Он медленно шагнул к ней. Помогая себе локтями, Вэл попятилась от него. Что-то врезалось в бедро... курильница в кармане.
— Раздевайся, — ухмыльнулся Брин. — Ну же, снимай одежду, не то сам сорву. Хочу смотреть на синяки и отметины от ожогов. Хочу трахать тебя, пока избиваю до смерти. И после тоже буду трахать. — Он передернул плечами. — Хочу проверить, правда ли мясо слаще, если его хорошенько отбить.
— Дай мне минутку, — тяжело выдохнула она.
— Да я и так отдал тебе два года своей жизни, сука!
— Н-нечем дышать.
— Н-да, скверно. Все болит, наверное. Вот тебе, чтобы отвлечься.
Он пнул Вэл под ребра. Со стоном скрючившись на полу, она схватилась за бока. В нескольких шагах поблескивала зажигалка Брина. Он пнул снова, и позвоночник прострелила острая боль.
Вэл позволила удару ее перевернуть. Пальцы сомкнулись вокруг «Данхилла». Вторая рука вытащила из кармана джинсов курильницу.
Щелкнула зажигалка.
— Думаешь, такой маленький огонек способен мне навредить? — рассмеялся Брин. — Думаешь, испугала меня?
Она перегнулась пополам, словно от боли, и подожгла свечу. Фитиль вспыхнул и сразу же потух.
Брин встал над Вэл.
— Полезай на постель и раздевайся. Живо! Не то буду пинать в живот, пока кишки через жопу не вылезут!
— Ладно, подожди... минутку.
Она поднялась на колено, словно собираясь встать, и вновь поднесла огонь к фитильку.
«Пожалуйста, пожалуйста!»
На этот раз получилось и он в мгновение ока сгорел почти до основания. Языки зеленого пламени окутали ладонь Вэл, перекинулись на одежду, волосы, кожу. Пробрались в рот, лизнули влажность глаз, заползли в уши. Тело начало покалывать от желания, затмившего боль своей яростностью, свободой и безграничностью. Сквозь огонь она увидела Брина, который, вжавшись в стену, смотрел на него непонимающим взглядом. Казалось, еще немного — и его глаза выкатятся из орбит.
Однажды он подался вперед, словно решив проверить реальность видения, но отдернул руку прежде, чем коснулся зеленого пламени.
Опустив взгляд, Вэл увидела, как огненные языки пожирают ее тело. Нижняя часть уже стала текучей, будто подтаявший до прозрачности лед.
Взвыл яростный ветер. Сквозь безумное кружение огня мелькнули высокие стены и бетонные крыши кубических мышино-серых построек.
Огонь взметнулся и пожрал то, что от нее еще оставалось. Боли не было, лишь холодное, слепящее сияние, от которого все органы чувств отказали один за другим. Осталось лишь вожделение.
Оно проникло в каждую пору и принесло забытье.
15
Через несколько минут Брин собрался с духом и, отклеившись от стены, обследовал место, на котором странное зеленое пламя превратило Вэл в пепел.
Осмотрев его, он усомнился в собственном здравомыслии. Деревянный пол, которому бы следовало заняться как спичка, даже толком не закоптился. Осталось только несколько подпаленных прядей и клочков обугленной ткани.
Лишь вещи Вэл в номере свидетельствовали о том, что она все-таки не приснилась. Одежда в шкафу, туалетные принадлежности в ванной комнате, запах, еще хранимый кроватью.
«Данхилл», помогший Вэл каким-то образом превратиться в огонь, валялся там, куда выпал из ее рук.
Брин тупо застыл над зажигалкой. Столкнувшись с загадкой, он оказался к ней не готов. Его ум привык иметь дело с предсказуемым, приземленным миром кровоточащего мяса и ломающихся костей — к тому, чем можно управлять и манипулировать. И теперь Брина слепила ярость к той, что так жестоко оставила его в дураках.
— Будь ты проклята! Проклята! Проклята!
С его губ сорвался вопль ярости. Одним взмахом Брин смел все с комода: зеркало разлетелось на ртутно поблескивающие осколки; помада и серьги звякнули о пол; флакон его одеколона, стоимостью сто долларов за унцию, разбился о стену и потек по ней мускусными струями. Сбросив одежду Вэл с вешалок, Брин изорвал ее в клочья. Остатки искромсал на кусочки. Затем, удовлетворившись причиненным ущербом, пырнул подушку, на которой лежала головой эта дрянь, и превратил занавески чуть ли не в шелковую бахрому.
