– Ты хочешь знать, почему я позволила тебе идти со мной и обещала то, что, по-твоему, невозможно? Хорошо, ответь-ка ты мне, почему же, раз ты знаешь отлично про заразу на этой станции, так рьяно хочешь покинуть ее? Ты сам лично станешь распространителем смертельной угрозы за пределами Вектора, где по твоей и только твоей вине умрут не тысячи, а целые миллионы людей. Умрут страшной смертью. Портер! Ты правда хочешь этого? Молчишь… Потому что тебе плевать на людей, на их жизни, на детей и матерей, женщин и мужчин, которые ничего плохого не делали в своей жизни. Тебе плевать на что-либо и кого-либо, кроме самого себя. Как ты думаешь, могла бы я допустить такое? А? Нет, и только нет! Но… но мы могли бы что-нибудь придумать, раз уж ты умудрился сохранить рассудок, возможно, теоретически есть шанс на то, чтобы ты все же обрел спасение с этой станции…
Все эти слова она старалась говорить спокойно, как бы идя навстречу и пытаясь найти взаимное понимание, выводя на рассуждение, а не осуждение. Но в конце речи проскочила мысль: «С хера ли я должна оправдываться?» Злость от сути самой ситуации, где ей приходится быть податливой и прогибаться, вспыхнула с новой силой, чуть ли не вынудив ее произнести громко и строго, обвиняя во всем Портера: «Хотя, знаешь что, да пошел ты на хуй, ебаный псих, никуда ты не улетишь без меня, поздравляю, ты здесь и подохнешь!»
И вот она вновь – безвыходность, ненавистное ей ощущение, впервые давшее о себе знать еще в детстве. Света злилась, прекрасно осознавая свою правоту, как и его безумие, заключившее ее в этом месте. Это изначально была плохая идея – брать его с собой, когда могла бы справиться и сама, не говоря уже о том, что тут вообще не должно уже быть живых людей. Но он как-то смог, чем пренебрегать было нельзя. «Говенная ситуация с самого начала, дура, дура, дура…» Скорее всего, Портер также расправился с Тони, спрятав все улики, создав новое место преступления. А возможно, он так поступил со всеми. И он бы так и водил ее кругами, пока не настанет момент признать провал задания и покинуть Вектор. Хотя, кто знает, возможно, его желания были куда хуже, все-таки он долго был здесь один, без людей, без женщины… «Надо было убить его, когда был такой шанс, идиотка, тупая идиотка!» – вновь думает про себя Света, представляя, какое разочарование сейчас чувствовал бы Альберт, будь он жив и знай, какай ее постиг исход.
Как же так? Неужели он всерьез оставит ее здесь, просто так, чтобы она умерла от голода и обезвоживания? В четырех стенах, где нет ничего, кроме темноты да собственных мыслей. Видимо, да, ведь не было более ни вопросов, ни разговоров, вообще ничего: он просто оставил ее здесь, словно бешеное животное, заслуживающее лишь клетки. Прошло уже полчаса, как она осталась наедине сама с собой, и хоть гнев чуть поутих, а боль обеих рук от бесчисленных ударов по двери наконец стала спадать, все это не имеет уже значения. Она проверила все: вручную дверь не открыть, вентиляция заварена, а большего и нет ничего, словно этот гроб специально был подготовлен, оставалось лишь наполнить его жителем. Возможно, он делает так не впервой – и где-то совсем рядом, может, через дверь, а может, уже за стеной покоится человек, так и не выбравшийся, закончивший свою жизнь в темноте, холоде и одиночестве. Возможно, даже Питер или Ос сейчас рядом, и это – их братская могила.
Возможно, все это сраная карма. Она заслужила подобную смерть, заслужила уже давно. Заслужила за то, что оттолкнула единственного мужчину, которого любила, но который не смог быть с той, что не уследила за единственной дочерью, утонувшей в озере во время загородного отдыха всей семьей в честь дня рождения, когда ей стукнуло пять лет. Сейчас бы ей было уже десять… Тогда Света нашла спасение в работе, глушащей чувства и мысли, всю боль и вину, – ведь тут все понятно, где добро, а где зло, что делать дальше, а чего не делать и вовсе, ибо первоочередная задача – это выживание, дабы приказ был выполнен. Ей давно предлагали и повышение в должности, и работу с рекрутами, но в свои тридцать пять лет ей все еще нравится быть на поле, в самой гуще, где все происходит на острие лезвия, не давая мыслям забить голову и превратить саму себя в жалкий кусок ненужного мусора, мало чем отличающего от любого бесполезного создания. Она много раз думала о том, что бы было, будь у нее другая жизнь – та, в которой ее дочь жива, а любимый рядом. Она бы точно не оказалась здесь, а закончила бы свою жизнь, возможно, в старости, нянча внуков, а может, и правнуков, кто знает. При мысли об этом она непроизвольно улыбнулась, почувствовав, как давно делала это в последний раз, отчего чуть не заплакала, что, собственно, также было ей в редкость. За это она и ненавидит такие моменты, вынуждающие ее чувствовать боль: ведь ничто не меняется – лишь гнетущее самобичевание и осуждение собственных решений и поступков, коих за жизнь набралось немало. Она знает это, поэтому и любит быть на передовой, чтобы изгонять мысли и чувства и наслаждаться процессом, где контроль достигает такого уровня, который ей даже не снился в гражданской жизни и, будь который у нее там, жизнь бы сложилась совершенно иным образом. Но прошлого не воротишь – и сейчас, если ей и суждено умереть, то последнюю мысль она бы хотела оставить как раз на то, какой была бы ее жизнь, будь она чуточку сильнее. Света вновь подошла к двери, позволяя смирению с возможной участью чуть взять верх над ней, всерьез поощряя упрямство. Ведь Портер не знает ее возможностей, а идти ва-банк, рискуя, да и брать на слабо – для нее почти что вызов, которого она никогда не избегала.
– Знаешь, а ведь я могла отказаться. Не обязательно было самой спасать его, могли быть другие люди. А я тихо и мирно ждала бы. Не знаю, слышишь ли ты меня, но надеюсь, что да, во всяком случае я хочу в это верить, ведь кому-то я должна это сказать… Я не лучший человек, но я всегда была честна с собой, так что я приму эту смерть. Хуй с ним, много раз избегала ее, может, в этот раз наконец получу заслуженное. К тому же так будет даже лучше, ведь ты не покинешь без меня Вектор, даже на корабль не взберешься. Ты заражен, как и все те, кто дышит здешним воздухом, все эти монстры и твари… Ваше место тут, а значит, моя смерть лишит тебя пути за пределы Вектора и ты не распространишь эту херню по всему миру, и не будет повторения здешних событий. Моя совесть будет в порядке, сама виновата, бывает, с этим у меня нет проблем. Меня никто дома не ждет, не к кому возвращаться – все здесь. Если ты убил Питера, то значит, мы встретимся с ним там, в другой жизни, где меня уже давно ждет еще один человек, и я… – Света осеклась, чуть не начав откровенничать с Портером о своей дочери, самом чистом и милом человеке, которого она знала, использовать которую в этом месте для спасения, давя на жалость надзирателя, она никогда бы себе не позволила.
– Если ты так думаешь, почему согласилась мне помочь? – его голос был спокойным и понимающим, словно он переживает даже больше, чем она.
– Потому что мне нужна была помощь. На моем месте ты поступил бы так же, даже не думай иначе.
– А потом?
– А ты как думаешь? Ты заразен. Неужели кто-то в здравом уме позволит кому-то, кто является разносчиком смертельной болезни, покинуть зону его обитания, дабы заразить остальных? Конечно, нет. Я бы воспользовалась тобой, а потом… не знаю, бросила бы, потому что, как ни посмотри, одна жизнь не может быть важнее миллиардов жизней. Если ты этого не понимаешь, то безумен, причем болезнь тут не важна. И если для спасения мира придется принести в жертву меня или Питера, то вперед!
