кафе на углу поднять бокал шампанского за здоровье новорожденного. Вскоре журнал «Cinémonde» («Мир кино») подсчитал, что к этому моменту французские еженедельные издания посвятили Брижит более миллиона строк и еще примерно вдвое больше написали о ней еженедельники. Кроме, того, по прикидкам журнала, по всему миру было опубликовано около тридцати тысяч ее фотографий.
Согласно другим подсчетам, Брижит Бардо являлась темой для разговора у 47 % французских семей.
Спустя два десятилетия, когда Брижит уже давно отошла от кино, «Журнал дю Диманш» провел опрос читателей на тему «Женщина и политическая жизнь Франции». Когда молодым людям 18–24 лет был задан вопрос о том, кто, по их мнению, наиболее полно олицетворяет собой страну, подавляющее большинство отдали предпочтение Брижит Бардо. В том же самом году читатели журнала «Пари-Матч» назвали ее в качестве наиболее почитаемой женщины Франции.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НЕ В РАДОСТЬ
руппа французских киношников снимала в пустыне посреди Аризоны некую ныне забытую картину. Жарища стояла невыносимая, и режиссер отправил одного из ассистентов купить содовой. Несчастный посыльный преодолел более десятка миль, прежде чем добрался до крошечной лавчонки у автозаправки, расположенной, можно сказать, посреди чистого поля. Войдя в лавку, он сгреб все имевшиеся там бутылки, поставил их на прилавок и потянулся за бумажником. И тут он к величайшей своей досаде обнаружил, что у него не осталось американских денег. Ну а поскольку ему не хотелось возвращаться с пустыми руками, он предложил хозяину лавчонки единственную имевшуюся у него наличность — купюру в сто франков.
Владелец лавки взял бумажку, долго вертел ее в руках и наконец спросил: «Что это ты мне подсунул?»
Француз отвечал как ни в чем ни бывало: «Это французские деньги» — словно он только и делал, что каждый день расплачивался ими в Америке.
Владелец заправки фыркнул, пристально изучил сначала одну сторону банкноты, затем другую и наконец указал на фигуру на лицевой стороне: «Что это за парень? Наверно, де Голль?»
«А, этот… — отвечал француз. — Нет, не де Голль».
Лавочник перевернул купюру обратной стороной: «А это, случаев, не Брижит Бардо?»
«Нет, — был вынужден признаться француз. — Не она».
Американец покачал головой: «Значит, не де Голль и не Брижит Бардо», и со словами: «Так не пойдет» — вернул деньги.
Утром того дня, когда ей исполнилось двадцать шесть лет — а к этому времени она уже была одной из знаменитейших женщин в мире, — Брижит Бардо убедила себя, что именно слава является причиной всех ее бед и несчастий.
Брижит была более не в силах терпеть постоянный конфликт между ее частной жизнью и тем образом, что рисовался в глазах публики.
Брижит внушила себе, что ей ни за что не справиться с воспитанием Николя. «Ну как, по-вашему, мне растить ребенка, если сама до сих пор не могу обойтись без матери?» Более того, ее брак с Шарье держался буквально на волоске. Что бы Брижит ни делала, что бы ни сказала, что бы ни надела — все это становилось достоянием прессы. До сих пор газетчики ограничивались тем, что преследовали ее, не давали ей прохода, фотографировали ее, разглядывали с головы до ног. Теперь же они перемалывали ей косточки. Журналистская братия утверждала, будто Брижит — это всего лишь плод воображения, воплощение мужских фантазий, что она не более чем призрачная мечта об обладании женщиной. Самым простым и безболезненным выходом из этой ситуации казалась смерть.
Как только Брижит через полтора месяца после рождения сына была в состоянии вернуться к работе, она сыграла эпизодическую роль в картине «Это случилось ночью», которую Кристина Гуз-Реналь снимала специально для мужа, актера Роже Анена. Брижит была в кадре всего несколько секунд — сидела за столиком в ресторане вместе с Шарье и Гуз-Реналь. После этого судьба занесла ее прямиком в картину Анри-Жоржа Клузо «Истина». В этой ленте Брижит играла роль Доминик, юной провинциалки, мечтающей покорить Париж. Увы, здесь ее лишь подстерегают превратности богемной жизни. В припадке страсти она убивает своего возлюбленного. Девушку ждет тюрьма, и, будучи не в силах объяснить, какие демоны терзают ее, Доминик в конце фильма — вот уж воистину пророческая сцена! — вскрывает себе вены.
В поисках соответствующего партнера для Брижит Клузо решил устроить для претендентов на эту роль кинопробу в постельной сцене. Первым в списке героев-любовников стояло имя Трентиньяна, однако незадолго до этого, катаясь на лыжах, он сломал ногу и его пришлось вычеркнуть из списка. Следующими кандидатами значились Жан-Поль Бельмондо и Лорен Терзиеф. Они оба дебютировали в кино двумя годами ранее, снявшись вместе с Шарье в картине «Обманщики». За ними шли Жан-Пьер Кассель и симпатичный двадцатитрехлетний актер по имени Сэми Фрей.
И вот Бардо — между прочим вполне целомудренно, в джинсах и футболке — забралась в постель, а к ней тем временем выстроилась очередь молодых людей.
Разумеется, Шарье был далеко не в восторге. Во-первых, он возражал против кандидатуры Трентиньяна. Во-вторых, он возражал против кинопробы. Побывав на съёмочной площадке и увидев, как его жена изображает любовные объятия с четырьмя разными мужчинами, Шарье потребовал, чтобы она ушла из кино. Брижит и слышать об этом не желала. Когда же газеты ухватились за столь пикантную тему — то и дело высказывая предположения на тот счет, что их брак доживает последние дни, — Брижит с Шарье уехали на пару недель в Альпы, наивно полагая, что за это время газеты подыщут себе новый объект для нападок.
Увы, их надежды оказались тщетны!
Наконец Клузо остановил выбор на Фрее, и сей факт Шарье мало обрадовал. Вскоре после того как Брижит начала сниматься с Фреем, Рауль Леви заявил, что сыт по горло ее муженьком, и запретил Шарье появляться в киностудии. В конце концов нервы у Шарье сдали. С ним случился очередной срыв, и второй раз за свою жизнь он пытался наложить на себя руки. Его доставили в клинику в Медоне и снова накачали снотворным.
Все это время Брижит была вынуждена держать внутри себя все свои чувства и в результате тоже оказалась на грани срыва. Опасаясь, что его главная героиня того гляди последует примеру мужа (она сущий ребенок — жаловался Клузо), режиссер решил, что прежде всего надо дать ей хорошенько успокоиться и лишь затем требовать от нее приличной игры. Исходя из этих соображений, он перед некоторыми сценами пичкал ее транквилизаторами, а потом заставлял пропустить глоток-другой виски. Результат, рассуждал он позднее, был выше всяческих похвал, поскольку помогал добиться
