его души царило ощущение — это правильно. Так и надо было.
Именно эти слова нужны, чтобы обмануть сааксца.
Одна проблема: всё это не давало ответа на вопрос, как же о катере узнали?
Вот это и предстояло сейчас выяснить. Первенец, одетый в униформу экспедиции Эймса, поднял лицо. Вик, хоть и с трудом, узнал в обросшем, покрытом грязью мужчине сержанта Сайруса. Не сказать, что то же самое сделал бывший сержант. В его глазах читались непонимание, страх, немного надежды — и ни капли узнавания.
Изношенная, не стиранная неделями одежда, старые армейские сапоги, покрытые коркой засохшей глины, сорванные знаки различия. Сайрус больше походил на бездомного, чем на бойца полковника. Эймс ненавидел, когда его солдаты выглядели неаккуратно. «Мы на то и первенцы, чтобы подавать всем пример», вещал он когда-то. Что же произошло?
— Вы ведь капитан, да? Я вижу по символу на вашем наплечнике…
Вик скрипнул зубами. Он совсем забыл, что не снял стикер в виде капитанской розы с плеча. Ведь именно по нему ребята на мосту распознали его звание. Носить её дальше смысла не было. Вряд ли отряд ещё пересечётся с войсками Синдиката. А всем остальным видеть его звание ни к чему.
— А ещё мой коллега назвал меня капитаном, верно. Ты Сайрус?
Сержант тут же оживился:
— Откуда вы знаете моё имя? Вы пришли спасти меня, да? Вы отвезёте меня домой?
— Сначала пара вопросов, — волна боли, наконец, отошла, и Вик почувствовал лёгкое прояснение в сознании.
Сайрус горестно помотал косматой головой:
— Всегда есть пара вопросов… Каждый раз.
Вик бросил взгляд на шамана, тот лишь сказал:
— Если это про дыру в руке: он пытался отнять пистолет, и я выстрелил.
Сайрус перестал баюкать раненую конечность, и Вик увидел сквозную дыру в правой ладони сержанта.
— Я ведь не хотел этого, я так сразу и сказал, — пробормотал сержант, не смотря в глаза Вику. Он кивнул в сторону валявшегося рядом мёртвого солдата Союза. — Хаким настоял, чтобы я пошёл. Он сказал, что не поймёт, как нужно. А откуда я знал? Я же ничего не знаю. Они привели меня к тем людям, с мотыгами. И сказали, что надо выбирать. Я говорил полковнику, что не пойму…
— Ты был с полковником? — резко бросил Вик. Сайрус вскинул голову, в его глазах стояли слёзы.
— Я ему сразу сказал, что не пойду! А он не слушал! Он всё говорил и говорил, что мир кончается, а потому нужно что-то делать. И вдруг они начали всех убивать, убивать друг друга, все с ума посходили! И я подумал… я подумал, что надо идти, ведь я не хочу умирать, правильно? Но это было в начале… а сейчас, сейчас мы оказались здесь. И я нашёл мёртвого жреца, вот он сидит, в белом весь. Его не похоронили почему-то, я ему отдал свой крест, чтобы его душа упокоилась. Ведь об этом сааксцы только и думают, да?
Вик наклонился к трупу жреца и внимательнее рассмотрел распятие. Боевой крест. С широкими верхними и боковыми лучами и острым концом снизу, он символизировал готовность к действию, к войне. Если на обычном распятии мессия задирал руки, то здесь они лежали вдоль двух диагонально смотрящих вниз острия. От боевого креста отказались в армии годы назад. Церковь сказала, что вера солдат стала слишком бесчеловечной, жестокой. Боевой крест только это подчёркивал. Видимо, у Сайруса он сохранился ещё с тех времён.
— Насиф, что он делал, когда ты пришёл? Что здесь произошло? — тихо спросил Вик.
Шаман почесал лоб рукояткой пистолета, оставив алую царапину.
— Они привели меня сюда, и я начал говорить о перемирии. Это были офицеры из Караса. Не из Большой Пятёрки, но всё равно очень близкие к старейшинам. Они ничего не хотели слушать.
Сайрус замер на месте, не издавая ни звука. Казалось, он не хотел пропустить ни одного слова Насифа:
— Вон тот выхватил пистолет и наставил на меня. Я его попытался разоружить, он спустил курок и попал в другого офицера. Это… это большой грех, когда стреляешь в братьев по крови.
— Они были родственниками?
— Нет. Они вместе прошли множество сражений, стали частью общего организма, мира, — шаман замахал руками, не находя слов. — Один видел то же самое, что и другой. Мне трудно объяснить.
— Ты застрелил остальных?
— Кодекс требовал, чтобы я убил их голыми руками.
— Ты их что, забил насмерть? — Вику история казалась чушью, достаточно безумной, чтобы оказаться правдой. — И они позволили?
Шаман посмотрел на сбитые костяшки кулаков.
— Просто они забыли, что значит быть воином.
Вик почувствовал, что Насиф не договаривает. Что-то произошло здесь. Что-то ещё, намного важнее, чем просто переговоры о мирном решении конфликта.
Насиф спровоцировал эту драку. Он не простил солдатам казнь мирняка. И использовал Вика, чтобы убрать всех остальных. Нет, он не был предателем. И всё же использовал отряд и миссию в своих целях. Вик не мог его винить. В конце концов, он сам пришёл сюда с корыстным умыслом.
— Этот первенец сидел на полу почти всё время. Когда же все погибли, он набросился на меня.
— И он выстрелил, — раздался за спиной голос.
Вик обернулся и увидел у входа Ли, Эмму и Саргия. «Всё-таки выжили».
— Прошу в следующий раз не бросать меня на произвол судьбы, — произнесла медичка, входя в храм. Ли шёл следом за ней, Саргий задержался. Повернувшись на секунду, он сделал зовущий жест рукой и сказал:
— Не бойся, заходи!
Через несколько мгновений на пороге показался смуглокожий мальчишка лет одиннадцати в перепачканной рубашке, с обросшей головой и испуганными глазами. Схватившись за огромную руку Саргия, он ни на шаг не отходил от иммигранта.
— Почему вы покинули позиции? — спросил Вик. — У врагов может быть подкрепление.
— Не будет никакого подкрепления, сэр, — сказал Ли. Он был с ног до головы покрыт кровью. Судя по весёлому тону, чужой. — Я допросил парочку раненых. Больше никого и нет. Мы всех убили.
От этих слов лицо Эммы скривилось в гримасе отвращения.
— Если бы пацан не предупредил, — Саргий кивнул на Ли, — меня бы точно застали врасплох.
— А ребёнок откуда?
— Нашёл под одной из хижин, — иммигрант нахмурился. — Чудом его не зацепил.
— И зачем он нам?
— Мы же не можем его просто здесь оставить, капитан? — медичка упёрла кулаки в бока. — Мы же не звери.
Шаман подошёл к мальчишке и произнёс несколько фраз. Мальчик тихо ответил, не отрываясь от Саргия.
— Он говорит, что он из деревни на юге, — сказал Насиф, не сводя глаз с пацана. — Один из выживших.
