что она не позвонила – ничего похожего на прежний невроз. Никакой тревоги! И хотя весь вечер все-таки сидел дома – вдруг?… – лег спать, однако, спокойным, зная, что завтра буду звонить ей на работу сам. Все выясню и, может быть… Вообще завтра нужно обязательно хотя бы поговорить. Внести ясность. Если не сможет она на весь вечер, то хотя бы после работы. Полчасика. Ведь две недели прошло… С ума сойти – две недели!
В груди рос айсберг.
Но в понедельник легко дозвонился, и она вдруг неожиданно согласилась.
– Только не надолго, ладно? Давай там же, на скверике, где тогда? В пять. Ну, можно даже без пятнадцати. Только в половине шестого мне надо будет уйти.
– Так рано?
– Ну, в шесть хотя бы…
Тихо, тихо. Спокойно. О, Господи, только не волноваться. Главное, чтобы пришла, а уж тогда… В первый раз не считается, а уж теперь… Тогда и посмотрим.
Пришел к той же самой будке Справочного бюро ровно ко времени, она, к моему удивлению, тоже не опоздала. Вошли на бульвар, сели на свободную скамейку.
И – как будто не было двух недель, как будто не было моего сумасшествия, словно вчера только расстались.
Я спросил:
– Скажи, как ты ко мне относишься, Лора? Ты что, не хочешь со мной встречаться, да? Скажи честно. Ведь две недели прошло, а мы ни разу не виделись. Неужели ты не могла выбрать вечер? Ты что, не хочешь меня видеть?
Она потупилась и слегка покраснела.
– Я очень хорошо отношусь к тебе, Олег, ты не понимаешь, – сказала тихо. – Но я ведь действительно была очень занята. Очень. И потом… До тебя ведь тоже была жизнь. Нелегко так сразу перестроиться.
Я слушал ее с тихой радостью – она сказала именно то, что я и сам думал. А значит, все в порядке? Объяснение есть, вот и хорошо.
Я был в странном трансе, тело казалось невесомым, я как будто висел в пустоте рядом с ней. Боялся дотронуться до нее, боялся что-то разрушить.
Но радостно было видеть и слышать ее, я чувствовал, что она действительно расположена ко мне. Как приятно на нее смотреть, на ее яркое красивое лицо! Она густо красила ресницы, но это шло ей, а волосы были аккуратно уложены, густые черные волосы с синевой. Лучистые, пронзительно голубые глаза были добры, они, казалось, просто лучились нежностью, аромат ее духов, очень тонкий и нежный, обволакивал и пьянил. Собственно говоря, я впервые ее по-настоящему рассмотрел. На самом деле красивая. Очень.
Одно беспокоило: она казалась очень усталой. Я не видел той живости, которая пленяла на вечеринке. Но, может быть, это и лучше? Зачем игривость, кокетливость? Зрелая женственность, покорность. И доброта.
Она трогательно говорила о своей работе, о том, что ей очень трудно, что сейчас там действительно приходится проводить много времени, много сверхурочных, и она мечтает о том, чтобы найти другое место, получше. Деньги нужно зарабатывать, с деньгами совсем плохо. Она работает копировщицей. Я подумал: эх, если бы можно было помочь ей с работой или просто деньгами! Увы, сейчас я никак, но вот скоро напишу очерк, его напечатают, дела пойдут в гору, и тогда…
Мы оба вдруг замолчали.
– Слушай, может быть, поедем ко мне? – вырвалось у меня.
Она вздрогнула. Но ничего не сказала.
– Там лучше поговорим, – продолжал я спокойно, хотя сердце уже сорвалось с привязи. – Что мы сидим здесь, как неприкаянные? – добавил хриплым каким-то голосом. – Поедем, а? Мы просто посидим и поговорим. Там же лучше. Чаю попьем…
Она как-то испуганно посмотрела на меня.
– Это не входило в мои планы… Меня будут ждать.
В ее глазах появилось что-то такое, отчего у меня уж и вовсе дыхание перехватило.
– П-поедем, Лор, – продолжал я с трудом, запинаясь. – Хоть ненадолго. Пусть подождут. Хотя бы на час. Когда тебя будут ждать, в семь? А сейчас половина шестого. Что мы сидим с тобой здесь как… как чужие. Мы там будем говорить так же, как здесь, только…
Я уже почти не соображал, что говорю.
– Что «только»? – Она улыбнулась.
Я, кажется, покраснел. И опустил глаза. Сердце билось неистово.
– Ну, мало ли…
Она откинулась на спинку скамейки и устало посмотрела на меня.
– Знаешь, мне хочется поехать, если честно, – сказала спокойно.
– Вот и поедем, Лор, – обрадовался я и заторопился. – Поедем. Давай плюнем на все, а? У тебя что-нибудь серьезное?
– Муж, Олег, – сказала она просто. – Я ведь замужем, знаешь. Правда, мы с ним разводимся…
Этого я не ожидал. Муж? Антон говорил, правда, что она была замужем, но вроде бы развелась. Это удар, конечно. Но удар не сильный. Я был в таком состоянии, что даже и не почувствовал по-настоящему. Все это было далеким… Главное, что мы вместе. Это самое главное.
– А замужем давно? – спросил все-таки.
– Мы не живем с ним. Разводимся. Но как раз сегодня он должен приехать. – Она усмехнулась. – На переговоры. Надо же что-то решать. Его мамочка говорит, что я испортила ему всю жизнь. Надо решить что-то.
Она посмотрела на меня очень серьезно.
– Ты на меня не обижаешься?
– Нет, что ты. За что? Наоборот. Ты честно сказала.
Она улыбнулась.
– Поедем. Мне и самой хочется. Только в половине седьмого я уйду, хорошо?
– Хорошо.
Было около шести.
20
Того, что произошло в тот вечер и в ту ночь, я никогда не забуду. Хотя деталей, конечно, не помню. Просветление это было или, наоборот, затмение? Не знаю и теперь…
Никаких приготовлений не было. Войдя, мы тотчас бросились в объятия друг другу. Словно по волшебству, оказались без одежды. Ее тело сверкнуло своей белизной, а потом я уже не видел его – оно стало частью нашего общего тела. Мы расплавились, мы слились в один горячий сгусток. Наша кровь смешалась… Нас скрутил огненный вихрь, от счастья и муки мы задыхались оба. Мои ладони ощущали фантастически гладкую кожу, казалось, я чуть ли не весь, целиком проник, влился в божественное чудо – в горячую нежную бездну тела ее. Губы мои искали и находили ее трепещущие влажные губы, ее глаза с пушистыми ресницами, ее волосы. Как ребенок, я ловил губами набухшие соски ее полной груди… Казалось, это сейчас самое важное в жизни, самое-самое главное! Она стонала, говорила ласковые слова, она кричала.
Да, мне казалось тогда, что это слишком, такое не может быть для меня. Это было что-то немыслимое, фантазия наяву, экстаз… На миг словно сверкнуло что-то – я вдруг понял, какой могла
