посчастливилось скрыться от лютой расправы, бежали на Сечь, возбуждая своими рассказами священное чувство мести у запорожцев.
Но вот прошла зима, наступила весна и крестьянские волнения в Заднепровье вспыхнули с новой силой. Представители восставших умоляли запорожцев прийти на помощь, так как самим им с поляками было не справиться.
В этот раз новым гетманом выбрали Острянина. Серко помнил, что в то время, когда король Владислав IV оборонял Смоленск, гетман Орендаренко направил Острянина, тогда реестрового полковника, с пятью тысячами казаков в помощь князю Иеремии Вишневецкому, вторгнувшемуся в московские пределы у Путивля. Как случилось, что Острянин спустя четыре года оказался на стороне восставшего народа, Серко не знал. С Острянином он лично знаком не был, но по слухам поляки за какой — то проступок казнили его отца.
Новый гетман не стал мешкать. Опытный воин, он едва зазеленела трава, перешел Днепр и подошел к Голтве, где стал укрепленным табором. Потоцкий, к тому времени уже гетман польный коронный, вышедший против него со значительными силами, пытался взять табор штурмом, но в двухдневном сражении 5–6 мая Беллонна оказалась на стороне казаков..
Весть об этой победе казаков распространилась по всему краю и стать под знамена Острянина спешили все, у кого был хотя бы засапожный нож. Развивая успех, гетман направился к Лубнам, но там в новом сражении под Жолниным 13 июня потерпел поражение. За эту неудачу Острянина сняли с гетманского поста и он, обидевшись, с частью соратников ушел в московские земли, где, как говорили, и поселился в последующем на Слободской Украине под Белгородом.
* * *
Уход Острянина и примкнувших к нему около трех тысяч казаков из числа, как бывших реестровиков, так и запорожцев, серьезно ослабил силы восставших. Собравшись на раду, казаки избрали себе гетманом Дмитра Гуню, который вынужден был отойти от Лубен ближе к Запорожью, рассчитывая на подход оттуда новых подкреплений. Оборону казаки заняли в урочище реки Старицы при впадении Сулы в Днепр, выше Кременчуга. Место для лагеря было выбрано удачно — на высотке между двух рек, а с третьей стороны к нему примыкали болото и луга. И воды, и травы для коней было довольно. Тут даже оставались развалины какого — то древнего замка. Гуня укрепил старое городище, насыпал шанцы, и это позволило ему в течение июля — августа успешно обороняться от превосходящих его численностью польских войск.
Серко, произведенный новым гетманом в куренные атаманы, неоднократно участвовал в ночных вылазках, довольно болезненно досаждая полякам. Он старался чаще всего нападать на подразделения Лаща, а захватив пленных, одного из них обязательно отпускал к коронному стражнику со своим «приветом». Эта казацкая дерзость выводила из себя не только Лаща, но и Потоцкого.
— Ну, попадись ты только мне в руки! — не раз бесновался тот. — С живого шкуру спущу и на кол посажу!
Время шло, но из Запорожья помощь не приходила. Наконец, в первых числах августа Гуня вызвал Ивана к себе.
— Вчера прибыл гонец из Сечи от кошевого, — сказал он, — хорошая новость: ведет к нам подкрепление полковник Филоненко, ты его должен знать, он из бывших реестровиков. Выступил он из Запорожья седмицу назад, так что сейчас где — то на подходе к Кременчугу. Часть его людей плывут на байдарах по Днепру, везут провиант, которого нам остро не хватает, порох, боеприпасы. Конница и пехота идут по берегу.
Иван утвердительно кивнул. Филоненко он помнил еще по осаде Смоленска.
— Вот я и опасаюсь, — продолжал Гуня, — как бы польный гетман не устроил им засаду. Он, сто тысяч болячек ему в печенку, мастер на такие штуки. Да и соглядатаи у него везде есть и на Сечи, и у нас в лагере. Так что подход подкреплений к нам из Запорожья вряд ли долго останется для него тайной.
— Да как же такое может быть? — воскликнул Иван. — Разве найдется во всем товариществе хоть один Иуда, чтобы ляхам выдать такой секрет?
Суровое лицо гетмана чуть тронула грустная улыбка.
— Ты еще молод, казаче, — сказал он, положив руку на плечо Ивана, — душа не огрубела, веришь в людей. Это хорошо, но запомни, первыми предадут тебя те, за кого ты живота своего не жалеешь. Конечно, среди товарищей Иуд не найдется, тут ты прав. Но ведь и на Сечи, и у нас в таборе полно сиромы. А среди них всякие есть. Вспомни судьбу Наливайко, ведь он воевал за их волю, за свободу, за то, чтобы вызволить их из панского рабства, а они же его и предали ляхам, чтобы только выторговать свои жалкие жизни. А сколько еще было казацких вожаков, кто кровь проливал на народ, а тот же самый народ с радостью выдавал их на потеху ляхам.
Гетман умолк, задумавшись о чем — то своем. Сам он был из старых казаков, прадед его ходил в походы с самим Байдой Вишневецким, дед погиб в Ливонской войне с Самойлом Кошкой, а отец, как и он сам, ходил под Хотин с Сагайдачным. Гуня с детства привык к мысли, что Сечь, Войско Запорожское, Низ — это неразрывные понятия, а все казаки составляют одно войсковое товарищество, крепко связанное узами, прочнее кровных. Так оно всегда и было, но после создания казацкого реестра чуть более десяти лет назад, все пошло не так. Пропасть между реестровыми казаками и запорожцами росла и ширилась. Если того же Наливайко действительно сдали Жолкевскому сиромахи, то Ивана Сулиму и Павлюка выдали полякам сами же реестровые казаки. «Брат на брата пошел, — мелькнула горькая мысль, — теперь, когда нет между нами единства, побьют нас ляхи поодиночке». Гетман, как никто другой понимал, что придет с подмогой Филоненко или не придет, это ничего не изменит. Дело восставших проиграно и, возможно, надолго, если не навсегда.
Прервало его горестные размышления осторожное покашливание Серко.
— Да, так вот, — вернулся гетман к прерванному разговору, — ты со своим куренем, скрытно под покровом ночи, выдвигайся навстречу Филоненко. Там у тебя под рукой сотни четыре казаков, думаю, этого должно хватить. Проверь, не устроил ли Потоцкий где засады у него на пути. Дорога тут прямая, все левым берегом. Вы с Филоненко в любом случае не разминетесь, думаю, сильно в степь от Днепра он уклоняться не станет. Если наткнешься на ляхов, посылай к нему гонцов, чтобы он не нарвался на засаду. Задание простое, но крайне опасное, берегись сам попасть в западню. Но если, не дай бог, такое случится, главное предупреди Филоненко.
Серко, понимая, что поручение гетмана действительно очень опасное. Если поляки
