– Вот и наши крысы!
Бургомистр со страху попался на обман.
Когда Гастен услышал, как тот сбежал, голося, оставалось лишь взломать еще один замок. И они вошли в опочивальню.
Пан стал, пораженный невероятной роскошью гобеленов, едва смея касаться взглядом окруживших его богатств. Но, опомнившись, стал искать бургомистра, дабы забрать у него ключи от темницы и выпустить Миреллу.
Меж тем Гастен откинул балдахин и обнаружил на кровати ларец.
Пан приметил вторую дверь. За ней была потайная лестница, по которой бургомистр и сбежал. Пан прохромал несколько ступенек вниз, но никого не увидел. Он воротился сказать о том Гастену. Но, пока ковылял обратно со своей недужной ногой, чужак исчез.
* * *
Гастен бодрым шагом пересек площадь с ларцом под мышкой, сдерживая бешеный стук сердца.
Диавол с ней, с Миреллой! Взламывать острог, дабы освободить девчушку, казалось затеей рискованной. За двумя зайцами лучше не гнаться. Гастен только что разбогател и теперь спешил покинуть град.
Он подошел к воротам. Единственный стражник его не тревожил.
Вдруг перед ним возникла тень. От лютого страха у Гастена скрутило кишки, так что он едва не осрамился. Стоявшее перед ним существо было отнюдь не человечьей природы. Он не различал очертаний, но ужасался исходившей от него грубой мощи. И гневу. Существо сие кипело едва удерживаемой яростью.
Черное чудище накинулось на него. Гастен понял, что сейчас умрет. Последним, что он видел, была прядь блестящих рыжих волос.
– Мирелла, – прошептал он, зажмурясь.
Шквал замер.
Гастен ощутил, как летевшая на него буря свернула и пронеслась над головой. Демон пощадил его. Пред ним забрезжила крохотная надежда на спасение. Нужно было сосредоточиться. В затуманенном страхом мозгу факты расставились по местам. То существо остановило имя Миреллы. А проронил его Гастен почти бессознательно, потому что у демона вкруг запястья обвязан был локон водоноскиных волос. Как такое возможно, Гастен уразуметь не мог, но желание выжить подсказало ему, что делать, и он пробормотал:
– Я знаю, где Мирелла.
Казалось, демон слушает.
– Дайте мне уйти, и я скажу, где она, – осмелился вымолвить Гастен дрожащим голосом.
Черная фигура неспешно отступила в сторону. Гастен был ошеломлен. Он общался с этим исчадием ада! Он, сторонясь, осторожно шагнул раз, другой.
– Она в темнице, – выпалил он. – Под каланчой. В подземелье.
Гастену почудилось, что существо обернулось в сторону площади.
Чем он и воспользовался, дабы сбежать.
Но, минуя ворота, ощутил, как золото словно отяжелело. Он догадался, что демон стоит за его спиной и в шутку тянет за ларец. Столь велик был его ужас, что он выпустил добычу и ринулся прочь из города.
Мор смотрел, как у плута сверкают пятки. Он подобрал ларец и спокойно двинулся к острогу. Довольно забав. Нынче он обольстит чудную оборванку, которая его изводит. Она будет принадлежать ему, или он ее прикончит.
* * *
Мирелла скорчившись сидела на покрытом жидкой грязью полу клетки. Руки ее бессильно висели. Она буравила прутья взглядом. От ярости дрожь пробегала с головы до пят, мышцы сжимались, но гнев ее не мог поколебать железную решетку.
Всю ночь она прислушивалась. Под утро раздались крики. Она догадалась, что Мор вновь сеет по городу смерть из-за того, что она не пришла. И скоро он, бессомненно, найдет ее здесь. Придет отомстить. А ей и обороняться нечем.
Предатель Бедвик подступил к клетке.
– Ведьма! – плюнул он. – Всегда знал, что надо тебя стеречься. С прокаженными шашни водила. А теперь вон какие колдовские козни нам настроила! Ты у меня во всём признаешься!
Он подошел к орудиям пыток.
Мирелла всё сидела, поджав ноги, начеку. Она неотрывно следила за Бедвиком, перебиравшим клещи да пилы. Ох, как хотела она, чтобы он подошел! Чтобы отпер клетку и повел ее в пыточную! Уж она будет готова. Бросится на него, и пусть пеняет на себя. Бедвик положил клещи. И оперся на стол. Мирелла видела, как дрожит его рука. Он боролся с приступом недуга. Сии минуты слабости Бедвик старался скрывать. Мирелла ухмыльнулась в темноте застенка.
С лестницы донеслись шаги. Бедвик выпрямился и спешно отер сырой лоб. Мирелла напряглась пуще прежнего.
На нижней ступени показался Пан, запыхавшийся и взмокший. Он тащил два ведра воды. Больную ногу он приволакивал.
– Бедвик, я принес воды для Миреллы, – сказал он. – Какой зной! И ты можешь испить заодно.
Бедвик пнул одно ведро. Вода разлилась по земле.
– Ведьма не пьет! – прикрикнул он.
Пан как будто кивнул.
– Но я думал, всё же вода тебе пригодится, – проговорил он, кровожадно подмигнув.
– Не то ты думал, – ответил Бедвик.
– Верно, я не так понял, – продолжил Пан. – Бургомистр говорил про пытку водой.
Глаза у Бедвика загорелись.
Пытка водой – это чудное изобретение Средних веков. Палач заливал в жертву через воронку воду, пока брюхо ее не раздует так, что оно того и гляди лопнет.
Заманчивая мысль – пытать водою водоноску. Пан видел: Бедвик клюнул.
– Тебе ведь потребуется больше воды? – спросил Пан.
– О да, – отвечал Бедвик. – Наноси мне еще ведер пять.
Бочек в подземелье не было. Мальчик оставил одно полное ведро. Потом исчез и вернулся еще с парой. Оставил их также и вышел снова.
Мирелла наблюдала за ним, никак не постигая его задумки. Пан торопился, невзирая на хромоту. Бедвик ожидал, сидя в углу. Он старался хранить самоуверенный вид, но клевал носом. Его одолевали частые обмороки.
Наконец Пан принес последнее ведро.
Он нарочно оставил его поближе к прутьям Миреллиной клетки. И пристально, с нажимом, глянул на юницу, прежде чем захромать прочь.
Мирелла подошла к решетке, косясь на Бедвика.
Тот вдруг очнулся. Видя, что узница стоит у самых прутьев, он схватился за топорик и связку ключей. Мирелла не медля просунула руки сквозь прутья и запустила их в ведро. Достигши дна, она сжала в пальцах флейту. Пан нашел ее в кормушке и схоронил в последнем ведре.
Мирелла поднесла флейту к губам и для начала дунула с силой, дабы выгнать воду. Раздался влажный, мощный звук.
Бедвик замер в испуге, глаза его округлились так, что не стало видно век.
Мирелла завела резкий, недобрый наигрыш, сочащийся ее злостью. То была дикая плясовая, в которую ноги идут против воли. Бедвик, дрожа, выпустил топор. Он чувствовал, как ступни его движутся сами собой. Колени гнутся и бьются друг о дружку. Тело его будто раскололи надвое в пояснице. Ноги больше не слушались. Круженье их увлекало его торс, так что он никак и не мог противиться.
