Дверь отдела распахнулась, и на пороге появился невысокийдлинноволосый парнишка лет восемнадцати.
— Петухова здесь работает? — спросил оннеуверенным ломающимся баском.
— Ну я Петухова, — представилась я с насмешливымсмирением, — а в чем я провинилась?
— Ни в чем, — парнишка достал из наплечной сумкинебольшой аккуратный сверток в красивой подарочной бумаге — доставка подарков!Вот здесь распишитесь, пожалуйста!
Он протянул мне сверток и разграфленный лист с фамилиями иподписями. Я машинально расписалась напротив своей фамилии и спросила:
— Не имею права, — лаконично ответил курьер имоментально ретировался.
— Сашунчик! — подал голос из угла КапКапыч. — Не открывай посылку, вдруг там бомба!
— Да Бог с ней! — Я надорвала упаковку. — Всеравно нет в жизни счастья.
В пакете оказалась не бомба, а магнитофонная кассета. Явставила ее в маленький диктофон и нажала кнопку.
— Березкин слушает! — раздался из динамика сухойнервный голос.
* * *
Дослушав запись до конца, я огляделась по сторонам в поискахводы: горло пересохло от волнения. Такого просто не может быть!
Березкин, тот самый Березкин, чья подпись стояла на опубликованныхмной документах, виновен в убийстве своего коллеги Антонова!
По крайней мере, его напрямую в этом обвиняет Лика, как япомнила по публикациям, любовница убитого, от которой Антонов вышел занесколько минут до смерти! Это очень многое объясняет! Но одновременнопорождает новые вопросы. Например, такой вопрос: зачем мне прислали этукассету, если Лика, судя по всему, собиралась шантажировать Березкина? Ведьзаписать разговор, скорее всего, могла именно она… Может быть, Березкинотказался платить, и разозленная женщина решила отомстить убийце своеголюбовника? А может быть, это вообще подделка?
Ответить на все эти вопросы могла только сама Лика. Япомнила, что Антонов был убит возле дома своей любовницы. Безответный КапКапыч, не задавая лишних вопросов, влез в компьютерную базу данных, и черездесять минут искомый адрес был у меня в руках.
Я не хотела звонить Лике по телефону — разговор предстоялслишком серьезный.
Возле Ликиного подъезда меня ожидала вполне предсказуемая,но тем не менее вполне досадная преграда: дверь была закрыта на кодовый замок.Конечно, только с моим природным легкомыслием можно было ожидать, что любовницатакого туза, как Антонов, живет в «хрущевке» с оторванной дверью. Преграда неотбила у меня решимости идти до конца. Я открыла сумочку и рылась в ней, делаявид, что ищу записную книжку, надеясь втереться в доверие к кому-нибудь изжильцов. Однако все получилось еще проще: из подъезда выскочил длинноволосыймальчишка лет шестнадцати, скользнул по мне пустым взглядом — в его глазах ябыла ровесницей фараона Тутанхамона — и побежал по своим до одурения важнымделам.
Я придержала дверь, чтобы не дать ей захлопнуться, ипроникла в парадную.
На лестнице я столкнулась с симпатичной молодой девушкой —худощавая, миниатюрная, с немного смуглым лицом и красивыми, слегка раскосымиглазами, она показалась мне смутно знакомой.
Нужная квартира находилась на четвертом этаже. Я подошла кдвери и нажала кнопку звонка, лихорадочно придумывая первую фразу: «Простите,Лика, вы меня, может быть, не знаете, но мне в руки попала кассета…», или так:«Лика, прошу вас, если вы хотите разобраться в обстоятельствах смерти ИванаАндреевича Антонова…», нет, это никуда не годится, она просто захлопнет дверь уменя перед носом. Может быть, сказать ей просто: «Лика, мы должны с вамипоговорить, и лучше сделать это не на лестничной площадке…»
Однако я уже несколько минут торчу здесь, как знамя наплацу, а дверь мне никто не открывает! В общем, это тоже можно было предвидеть.Приехала без звонка, наудачу. Почему молодая женщина должна в такое времясидеть дома?
Я взглянула на часы. Было без пяти два Она вряд ли работает,но могла уйти в магазин или к парикмахеру, да мало ли куда…
Я хотела уже развернуться и уйти, но вдруг почувствоваласочащийся из-за двери запах газа. Принюхалась и убедилась, что у меня нетобонятельных галлюцинаций: газом несло со страшной силой, и запах всеусиливался и усиливался. Растерянно оглядевшись по сторонам, я позвонила всоседнюю квартиру. Звонок гулко раскатился за дверью, и почему-то сам этот звукнедвусмысленно дал понять, что в квартире никого нет. Позвонила еще дважды,результат был нулевой. Тогда я подошла к третьей, последней, двери на площадкеи нажала на кнопку звонка.
Через полминуты за дверью послышался старческий кашель, и голос,высохший как верблюжья колючка, проскрипел:
— Кто?
— Бабушка! — взволнованно проговорила я. — Увашей соседки из квартиры пахнет газом! Нужно вызвать «аварийку»!
— Кто? — повторила старуха с прежней интонацией.
— Бабушка, откройте мне или сами позвоните! Там что-тослучилось, очень сильный запах газа!
— Никому не открываю! — твердо отрезаластаруха. — Ходют тут всякие!
— Бабушка! — воскликнула я со слезой вголосе. — Газ же идет! Бабуля! Ты же сама отравишься! Это же не шутки!
— Кто? — проговорила старуха со свежей энергией вголосе, чувствовалось, что она пошла по новому кругу.
Плюнув на нее, понимая, что добиться взаимопонимания состарой каргой мне не под силу, я снова подошла к Ликиной двери.
Запах был такой, — что у меня запершило в горле.
Невольно облокотившись о дверь, я чуть не упала: дверь былане заперта и под легким нажимом приоткрылась. Набрав в грудь воздуха и задержавдыхание, я влетела в квартиру и заметалась в поисках кухни. Газа было столько,что даже глаза у меня заслезились.
