— Что как?
— Не валяй Ваньку.
— Нет, со мной все в порядке. Можешь быть уверен, что ты первый узнаешь, когда начнется что-то странное.
— Договорились. Ладно, пошли твое пиво пить. Вон Олег уже рукой машет.
С отдыха вернулись на следующий день, и настроение было рабочее. Мы с Берзиным снова разместились в кабинете, поговорили о том о сем, попили кофе, потом я спросил:
— Ну что, Ян Карлович, продолжим?
— Давайте.
— Тогда начнем с персоналий. Вам такие имена с псевдонимами, как Хейфец Григорий Менделевич — «Харон» и Ганс Киппенбергерг — «Печатник» о чем-то говорят?
Берзин отрицательно покачал головой:
— Первый раз слышу.
— Может, по фотографии узнаете?
— Попробую.
— Подождите минутку, сейчас их покажу.
Я поднял трубку телефона:
— Фарид, ты уже на месте? Документы по остальным направлениям готовы? Хорошо. Пришли кого-то из своих с полным комплектом. В отдельную папку пусть положат все фотографии. Как срочно? Как обычно у нас, еще вчера.
Через несколько минут, кряхтя от тяжести, несколько курсантов внесли в зал четыре здоровенных железных ящика. Мне отдали тонкую папку, которую я сразу передал Старику.
— Вот держите фотографии. Встречались с кем-нибудь из них?
— Нет, первый раз вижу. Я бы вспомнил, если бы хоть раз была даже мимолетная встреча.
— Очень хорошо. Тогда я введу вас в курс дела, кто они. В делах есть полная справка, а я дам выжимку. Так вот — оба они нелегальные резиденты особой группы Сталина. Харон во Франции, Печатник в Германии.
Начну с Харона. Исключительно опасен и непредсказуем. Нестандартные поступки — его обычная линия поведения. Привязанностей нет. Никаких. Такие понятия, как дружба, любовь, семья — для него не более чем абстрактные понятия. Авантюрист по натуре, но владеет редким качеством направлять свой авантюризм в логику поступков. Рискует всегда на грани. С разрабатываемыми работает только через инстинкты, считая, что использование обычных слабостей при вербовке малопродуктивно. Сталин его обычно посылает туда, где надо начать работу с чистого листа. Блестящий организатор. После того как дело налажено, передает его новому резиденту, а сам исчезает, через некоторое время всплывая в другой стране. Сейчас работает в секретариате президента Франции обычным курьером. Как ни странно, он ближайший друг Лиона Фейхтвангера.
О Печатнике — этот попроще, но дело свое знает тоже туго. Он сын гамбургского издателя, поэтому псевдоним ему дали Печатник. Личностные характеристики посмотрите в деле. Скажу только одно — при малейшем подозрении, повторяю, при малейшем, подозреваемого убивает. По легенде для Тельмана, председателя ЦК компартии Германии, Печатник возглавляет разведслужбу компартии. На самом деле — работает только на Сталина. Хороший организатор. Создал агентурную сеть осведомителей в армии, полиции, в правительственном аппарате и военизированных организациях Германии. По личному приказу Сталина вступил в НСДАП и делает там карьеру. Одной из основных его задач является выяснение взглядов среднего и высшего командного звена офицеров рейхсвера, какую позицию те займут в случае отстранения нацистов от власти.
— Интересные ребятишки, — пробормотал Старик. — Один будет стрелять на поражение только из-за подозрения, что человек соврал ему, будто съел на завтрак яичницу вместо котлеты. Другой работает исключительно через инстинкты, не опускаясь до простых невинных человеческих слабостей, вроде жажды денег или зависти, но дружит с Фейхтвангером. Они же оба просто больны и социально опасны. Первый полный психопат, второй законченный параноик. Тут даже заключение врача не требуется. И что я должен сделать с этими милыми оригиналами? Заставить их соблюдать Библейские заповеди?
— Хуже, Ян Карлович. Гораздо хуже. Они должны захотеть украсть у завербованной вашей службой агентуры вот эти документы, которые лежат в четырех ящиках. Или сфотографировать. Но лучше украсть.
— Скажите, что это вы так пошутили.
— Я абсолютно серьезен, Ян Карлович.
Берзин вздохнул:
— Наша первая встреча, Андрей Егорович, началась с одной папки, в которой было мое расстрельное дело. С товарищами командирами мы обошлись одним, пусть и набитым доверху портфелем. Теперь в ход пошли документы целыми ящиками. Следующий раз, надеюсь, не железнодорожный контейнер будет?
Я рассмеялся:
— Это максимальный размер и вес. Обещаю, превышать не буду.
— Хотелось бы вам верить, — пробормотал он в ответ.
Потом уже сухо и деловито произнес:
— Про цель вы сказали. Теперь объясните, в чем состоит основной замысел операции?
— Замысел операции, Ян Карлович, состоит в том, чтобы повлиять на Сталина через его же агентуру влияния. Мы попытаемся применить его структуры против него.
— Однако…
— Ага. Он сам выпестовал этих людей и доверяет им абсолютно Они все прошли через его личную проверку. Поэтому должен будет поверить той информации, которую они ему принесут.
— И что же в этих ящиках?
— Деза, как водится.
— Ну, это я понял. Хотелось бы конкретики.
— В них документы, однозначно говорящие о том, что против него существует заговор, который будет реализован в ближайшее время. В январе 1934 года, в первый день работы XVII съезда ВКП(б).
— Погодите. Так вы что, хотите, чтобы он узнал, что Тухачевский с Якиром хотят его… того…?
Старик сделал жест, как будто что-то выбрасывает.
— Нет, я не хочу, чтобы он узнал. Даже более того, он ни в коем случае не должен догадываться о шалостях своего замнаркома обороны.
— Пока ничего не понимаю. Так кто тогда?
— ОГПУ со старой ленинской гвардией.
Берзин хмыкнул:
— Вообще-то я тоже «старая ленинская гвардия».
— В этой комбинации вы в первую очередь военный. Давайте я подробнее объясню. Сталин должен быть уверен, что его решили убрать. Логика всей дезинформации построена следующим образом: часть «старой гвардии», ОГПУ и эмиграция пришли к соглашению, и генсек стал лишним в их новой схеме власти. Фактами такой договоренности будут документы, лежащие в этих ящиках. Они говорят о том, что операции «Синдикат» и «Трест», проведенные ОГПУ в отношении белой эмиграции, были лишь прикрытием наведения мостов между ОГПУ и «старой гвардией» с одной стороны, и эмиграцией с другой. Реальным же замыслом этой комбинации было уничтожение наиболее одиозных фигур в белой эмиграции, так называемых «непримиримых», мешавших таким связям. И дискредитация с последующей ликвидацией фигур в России, которые могли случайно вывести на заговорщиков. В документах, которые для Сталина должны выкрасть его люди, однозначно прослеживаются связи, говорящие о том, что такие контакты между белоэмиграцией, ОГПУ и «старой гвардией» возникли не на пустом месте, и что основные фигуранты прошли через вербовку в третьем Отделении Департамента Имперской полиции.
