— Я хочу домой.
Чит дернулся, будто эти слова причинили ему боль.
— Солнце…
— Домой! Или я не ясно выразилась?
Слова прозвучали, будто чужие, но я не отвела взгляд. Мне нужно было показать ему, что меня нельзя просто запереть, не считаясь с моим мнением. Я хотела домой, хотела вновь чувствовать себя в безопасности.
Даже если эта безопасность заставит меня выть от боли.
— Аглая, я отправлю тебя домой, честное слово. Но сперва мы позавтракаем и поговорим. Спокойно, как взрослые люди. Идет?
Сердце болезненно сжалось от небрежного «я отправлю». А он на Землю не вернется? Или решит провести здесь отпуск до конца?
Кивнув, я с невозмутимым видом уселась в глубокое кресло. Ни за какие богатства я не вернусь обратно в кровать, где в полуобнаженном виде сидит он!
Чит чуть покачал головой, затем подошел к столику, и придвинул его ко мне. На нем уже стоял приготовленный поднос с тостами и фруктами.
— Давай сперва перекусим, — попросил он, присаживаясь рядом прямо на пол.
— Предпочитаю решать дела до приема пищи, — упрямо произнесла, стараясь на смотреть на гладкую кожу, которую, я знала, так приятно ощущать под губами.
— Аглая, я и так абсолютно безответственно относился к твоему питанию в автосервисе. Можно хотя бы в своем доме я накормлю тебя вовремя?
От того, каким тоном были сказаны эти слова, все внутри напряглось, и потянулось навстречу Читу.
Но внешне я лишь позволила себе легко кивнуть, и неспеша приступила к еде. Пусть он хоть трижды проявляет чудеса заботы и внимательности, это не перевесит вчерашнего.
— Спасибо, — спустя десять минут произнесла я, отодвигая от себя чашку с недопитым чаем.
Заметила, что сам парень даже не прикоснулся к еде. Прежде я бы обязательно настояла, чтоб он съел что-нибудь, но сейчас не стала.
Не хочет — значит, не надо. А у меня еще осталась гордость, которую хорошенько подпитывала обида.
— Ты хотел поговорить, — напомнила, так как решила, что молчание затянулось.
— Да. Я хотел попросить прощения. То, что было вчера… Я сорвался, Аглая. Я не имел права тебя трогать, и не хотел причинять боль…
— Мне не было больно.
— Физически, наверно, нет. Но я о другом.
— И о чем же?
— О том, что произошло у ребят. То, что ты услышала, и то, как я на это отреагировал. Все вместе это выглядит как какой-то бред, сам не понимаю, что на меня нашло. Аглая, солнце мое, прости меня. Обещаю, что подобного не повторится.
Минуту я молчала, взвешивая каждое слово, что собиралась сказать. И поняла, что так будет правильно. Хоть и гораздо, гораздо сложнее чем просто простить.
— За то, что было в коридоре — я тебя прощаю, Чит. Ты поддался эмоциям, и я могу это понять. Наверно, будет правильно, если скажу, что знала и раньше о твоей вспыльчивости. Я же работала с тобой, знаю, на что ты реагируешь болезненнее всего, и вполне принимала это, как часть тебя. Поэтому, да, Чит, я тебя прощаю.
— Но ведь дело совсем не в том, что было в коридоре, — не спрашивая, процедил Чит.
— Не в том, — подтвердила, склоняя голову немного ниже, — но за это я не могу тебя простить. Точнее, ты не можешь за это просить прощения, точно также, как я не могу тебя в этом винить.
— Объясни. — Отрывисто попросил начальник, приподнимаясь с пола, и впиваясь в мое лицо взглядом.
Я постаралась, чтобы не один мускул не дрогнул на моем лице, хотя внутри все давно было напряжено, и готово лопнуть. Одно неправильное слово, и рванет.
— Я про твои чувства, Чит. Как я могу винить тебя за любовь к другой женщине? То есть… Ты же не виноват в этом, слышишь? Не мы выбираем — сердце. А к твоему сердцу у меня нет претензий.
— Ты несешь какой-то бред, Аглая.
— В чем бред? В том, что я не дотягиваю до нее? Или что не смогла вытеснить другую из твоего сердца? Ты залип, завис, Чит, еще с академии! Где мне тягаться с той, что так глубоко забралась в твою душу?!
— Ты с ума сошла?! — не выдержав, вскочил парень, и навис прямо надо мной, — кого ты сравниваешь?! Себя и ее?! И с кем собралась тягаться, дурная девчонка!? У меня есть ты, только ты, и я не собираюсь даже обдумывать всю ту херню, что ты сейчас нагородила!
Его лицо приблизилось, и губы скользнули по щеке. Горячее дыхание обожгло ухо, и в следующий момент я услышала тихий шепот:
— Ты для меня — само совершенство. Идеальная, сладкая, волшебная. Откуда ты придумала, что до кого-то не дотягиваешь?! Ты — совершенно особенная, и я постоянно, просто до боли хочу тебя.
— Ты хочешь сказать, что никогда нас не сравнивал? — срывающимся голосом произнесла я, специально дергая себя за рыжую прядь.
— Счет никогда не был не в твою пользу.
Его рука сжала голое плечо, поглаживая в острой ласке. Я откинула голову, чтобы смотреть парню в глаза.
— Ты лжешь мне.
— Разве ты не в курсе, что я ненавижу лгать?
— Тогда скажи, что этой ночью у нас ничего не было?
Чит замер, затем со свистом выдохнул, и коротко поцеловал мое плечо.
— Ты плохо спала ночью, солнце. Я слышал всхлипы, а затем ты что-то кричала… Я зашел тебя успокоить, хотел просто прилечь рядом. Но когда ты прижалась ко мне, так доверчиво и сладко, я не сдержался. Кажется, я говорил, что для меня ты — само совершенство? Во всем, Аглая.
Еще один поцелуй — на этот раз дольше и нежнее. Моя кожа заныла, требуя большего, но я мысленно дала себе оплеуху. Держаться, и не давать делать из себя тряпку. Хотя его слова достигали цели, с этим не поспоришь.
— Это ничего не меняет, Чит. Ты по-прежнему влюблен в другую, хоть и говоришь, что отпустил ее. А я не собираюсь быть на втором месте, даже в твоих мыслях. Поэтому, прошу — отправь меня домой.
ГЛАВА 37
Аглая
На секунду мне показалось, что он сейчас вновь сузит от злости глаза, и скажет решительное: «Нет!».
Но Чит, наоборот, лишь прикрыл веки, тяжело вздохнул, и поднялся. Его гладкая грудь и крепкие бедра так и манили взгляд, но я решительно уставилась в район мужских коленей.
— Одевайся, — коротко сказал он, и покинул комнату.
Быстро натянув те вещи, в которых сюда приехала, я взяла в одну руки куртку, а в другую дорожную сумку. Вспомнив, как собирала ее, предвкушая наш совместный отдых, ощутила комок в горле. Сглотнув, подняла голову, чтобы хоть самой себе казаться увереннее.
Спустившись вниз, обнаружила полностью одетого начальника. Джинсы и свитер — значит, тоже возвращается. В такой жаре натягивать подобное ни к чему.
