— Не хочется, чтобы о нас из-за этого жуткого случая упоминали в газетах, — вставила миссис Хейворд. — Надеюсь, вы шум не поднимете. Говорю вам, мы себя не рекламируем, и тем более нам не нужна такая огласка.
Пирс заверил, что все понимает, просто спрашивает как положено. Полиция побывает у каждого местного жителя. Услышав это, супруги успокоились.
— Мы искренне стремимся помочь, — сочувственно заверил детектива Дерри, твердо давая понять, что прием окончен, и допил чай, не сводя с него глаз. — Никто так не жаждет раскрытия дела, как мы с Белиндой. Как уже отметила моя жена, когда держишь семейный пансион, скандальная известность в высшей степени нежелательна.
В завершение своей речи, понимая, что в данных обстоятельствах коммерческий подход неприличен, он выразил надлежащую скорбь:
— Бедная Соня. Чудесная женщина. Мы велели детям не удаляться от дома и только вместе кататься на пони.
— Весьма разумно, сэр. Я как раз собирался вам посоветовать держать девочек возле дома.
Дэйв вернул хозяйке пустую кружку, поблагодарил за внимание и гостеприимство и удалился.
Отъезжая, он с какой-то любовной тоской вспомнил беспорядок на ферме Хейзлвуд, хорошо зная, куда сам предпочел бы отправиться в отпуск, и затянул любимую арию деда.
Глядя ему вслед из окна, Дерри Хейворд обратился к супруге:
— Золотое правило при общении с полицией, старушка Белинда: держать рот на замке.
Миссис Хейворд с тревогой взглянула на мужа:
— Я ему ничего не сказала. В любом случае его едва ли можно назвать слишком сообразительным.
Тем временем Джинни Холдинг прибыла на ферму Хейзлвуд, где была встречена без всякого энтузиазма. Саймон Франклин, держа в руках очки, обратился к ней с верхней ступеньки, как к провинившейся четверокласснице, о чем она впоследствии уведомила суперинтендента Маркби.
— Я с большим трудом согласился на встречу, констебль.
— Очень благодарна.
«Надутый козел», — мысленно добавила она.
— Мой брат полностью понимает ваше желание поговорить с его дочерью, но я должен напомнить: ребенок находится в крайне нервном состоянии.
— Да, сэр. Может быть, разрешите войти?
— Я не позволю вам ее запугивать, — погрозил Саймон очками.
— Я и не собираюсь, — отрезала Джинни. — Давайте приступим. У меня сегодня много дел.
Дядя девочки — прирожденный хам, по мнению констебля Холдинг, — видно, понял, что тянуть дальше нельзя, и впустил ее в дом.
Несмотря на открытое окно, в уютной неприбранной гостиной явственно пахло псиной. Старый спаниель медленно подошел поприветствовать незнакомку, обнюхал туфли и руку. Девочка сидела на диване, сложив на плотно сжатых коленях руки. Лицо окаменевшее, длинные локоны распущены. Напоминает статую «Русалочки» в копенгагенской гавани. В прошлом году Джинни с Робертом по прозвищу Кусака ездили на велосипедах по Дании.
— Привет, Тамми, — кивнула она. — Это твой пес? Мой приятель — инструктор полицейских собак.
Саймон закатил глаза к потолку. Тамми слегка оттаяла.
— Его зовут Пого, — сказала она.
Услыхав свою кличку, Пого заколотил по полу обрубком хвоста, подняв волну неописуемого запаха, которого Джинни всеми силами старалась не замечать.
— У нас время от времени бывают публичные выставки. Если захочешь прийти, можно будет устроить.
Тамми почти улыбнулась:
— Конечно хочу.
Пого лихорадочно зачесался. Запах усилился, черт побери.
— Почему ты не в школе? — Джинни наклонилась к девочке, держа руки на коленях.
— Каникулы.
— Чем занимаешься на каникулах?
— Папе помогаю.
Саймон развалился в кресле, глядя в потолок, хотя было ясно, что он чутко следит за беседой, готовый вмешаться в любую секунду, когда сочтет нужным.
— В детстве, — продолжала Джинни, разворачиваясь к нему спиной, — я всегда мечтала жить на ферме.
Тамми ответила бледной улыбкой:
— На ферме надо много работать.
Констебль охотно согласилась:
— Ты наверняка много работаешь. Твоему папе сейчас нужна помощь и поддержка.
Дядя беспокойно заерзал.
— Это не он. — Серые глаза вызывающе сверкнули. — Не он убил Соню.
Дядя цыкнул языком.
— Не волнуйся, не думай об этом, — постаралась ободрить девочку Джинни. — Помнишь, что было вечером в прошлую среду?
Пришел черед Тамми обеспокоиться.
— Когда Соня ушла после ужина?
— Ты видела, как она уходила?
— Угу, из окна в моей комнате. Она гулять пошла. Всегда гуляла после ужина.
— Понятно… Пого с собой брала? — спросила Джинни по внезапному побуждению.
Девочка негодующе выпрямилась:
— Никогда! Он мой!
— Ну конечно.
— Соня его не любила, и он ее тоже.
«Кажется, ты ее тоже не сильно любила», — подумала Джинни. К ее облегчению, Пого поднялся и вышел из комнаты.
— Видела, как она вернулась с прогулки?
Тамми замялась:
— Нет. Уже спать легла.
— Помнишь, что было до того, как Соня пошла погулять? — Почуяв, что дядя собирается возразить, Джинни его опередила: — Что за ужином ели?
— Спагетти.
— Соня готовила? И пудинг?
— Пудингов у нас не бывает. Она сидела на диете. Папа ел сыр, а я йогурт. Соня часто варила спагетти, потому что не любила чистить картошку.
— Я тоже не люблю, — призналась констебль Холдинг. — А о чем говорили за ужином, помнишь?
— Про ферму. Папа спрашивал, как у меня дела в школе. Вроде нормально. Больше не помню.
— А Соня? Тоже про учебу спрашивала?
— Спрашивала, есть ли у меня чистые чулки на завтра. Я же сказала, больше не помню. Обыкновенно разговаривали.
— Ну не помнишь, и ладно. Что после ужина делали?
— Посуду мыли. — Подбородок вздернулся. — Соня мыла, а я вытирала. Потом пошла наверх делать уроки. Оттуда и видела, как она уходила. Сделала уроки и легла. Ничего больше не было.
Джинни ободрительно улыбнулась:
— Заметила, куда пошла Соня?
— Как всегда. Через двор и в ворота направо.
— Понятно. А ты не спускалась пожелать папе спокойной ночи? Он попозже к тебе не заглядывал?
У Тамми был недовольный вид.
— Конечно, пошла поцеловать, как всегда.
