— Сочувствую, — сказала Джейн. — Очень жаль.
— Я его не виню, — быстро вставил Хью. — Запаниковал, решил помочь Бетан спрятать тело. Но ведь не он ударил! По крайней мере, полиция думает, что не он.
— И вам хочется верить?
— Да. Хочется, если желаете. — Хью снова сухо усмехнулся. — Все видят то, что хотят видеть, правда? Верят в то, во что хочется верить.
— Правда, — согласилась Джейн. Например, верить, что Питер любил ее, когда на самом деле никогда не любил. — Понимаю, ситуация очень тяжелая для вас и для Тамми. Если люди поворачиваются к вам спиной и распускают дикие слухи, это плохо. Могу сказать только одно: не обращайте внимания. Из-за таких людей не стоит беспокоиться. Только жаль, что вы меня считаете непостоянной и мелочной.
— Да нет, вы не поняли! — возразил Хью. — Вы настоящая на сто десять процентов. — Он улыбнулся.
— Ох, — вымолвила она, чувствуя, что краснеет. — Спасибо. Знаете, люди пошепчутся и перестанут. Надоест, захочется поговорить о другом.
— Наверно, — кивнул он, — но не забудут. У деревенских долгая память.
— С этим вам придется смириться, — серьезно сказала она.
— Осмелюсь сказать, так и будет. В любом случае рад вас видеть. И Тамми обрадуется, — поспешно добавил Хью, как бы побоявшись, что уже наговорил учительнице слишком много любезностей.
Джейн рассмеялась, откинув со лба непослушную светлую прядь.
— Тогда буду приезжать. Как знать, может, даже к коровам привыкну.
Он в свою очередь рассмеялся, впервые на ее памяти.
— На самом деле есть другая причина, по которой я рад вас видеть.
— Да?..
Джейн замялась, испугавшись, что голос предательски задрожит.
— Я бизнес-план составил. Не надо на меня так смотреть. Не бойтесь. Хочу вам показать.
— Конечно. — Джейн вздохнула то ли с облегчением, то ли с огорчением. — Только я ничего не понимаю в фермерском деле.
— Правда, но голова у вас работает правильно. Я ценю ваше мнение.
— Понятно. Тогда посмотрю. Пойду в дом, чайник поставлю.
Шагая к дому, Джейн слышала, как Хью тихонько насвистывает у нее за спиной.
Вечер оказался холодный, и Алан разжег дрова в камине. Они весело потрескивали, отбрасывая на стены пляшущие тени, заливая все вокруг розоватым сиянием. Сидя перед топкой на корточках, он оглянулся на Мередит, устроившуюся с ногами на диване.
— Серьезно хочешь перебраться в «Корону», пока дом не приведут в порядок?
— Будут еще сто лет приводить. Не могу обременять тебя до бесконечности.
Лица не видно: она склонилась над бокалом с шерри, густые темные волосы свесились на лоб, закрыли щеки. Виден только кончик носа, больше ничего.
— Обременяй сколько хочешь, если воспользоваться твоим собственным выражением. В «Короне» тебе не поправится.
— Точно понравится.
— Неужели тебе у меня так плохо? — сухо спросил он.
Она подняла глаза, откинула непокорные пряди:
— Конечно нет! Дело не в этом.
— А в чем же, хотелось бы знать? Невозможно понять. — Алан помолчал и добавил: — Ты вернешься к себе, когда дом отчистят, заново обставят. Согласен. Мне это не по душе, но согласен.
— Наверно, вернусь, хотя он уже не будет прежним.
— Мучения до той поры в «Короне» не поправят дело. — Не слыша ответа, он почувствовал, что решение переехать в гостиничный номер слабеет. — Почему не остаться здесь на неделю-другую, пока дом не будет готов?
Мередит взглянула на него:
— Пока дом не будет готов?
— Пока снова не засияет во всей красе.
— Никогда не сиял. — Она задумалась. — Знаешь, я его не довела до ума. После Бетан есть шанс начать сначала, с нулевой отметки. Ладно, признаю, ненавижу «Корону». Поживу тут пару недель. Только, знаешь, пока дом не будет готов.
— Разумеется, — ответил Алан. — Само собой. Но я все же открою бутылку вина.
