— Вместе с золотым серпом Дуамутеф подарил Лагару ангельский голос, чтобы было легче похищать сердца девственниц и убивать их.
— Но зачем он убивал девушек?
— Первый Лагар мечтал оставаться молодым и прекрасным вечно, — ответила старуха, глядя на меня снисходительно. — А сердце девственницы горячо и страстно, оно продлевает жизнь, возвращает молодость, красоту и силу, привлекает богатство. Вы знаете стихотворение о доме Лагаров? — и она прочитала нараспев: — Серп пожинает, песня зовет…
— Силу, богатство, красу и почет в сердце девы любой найдет, — закончила я. — Это народная песня, как мне сказали.
— Кто сказал? — живо переспросила старушка.
— Мадемуазель Саломея.
— Она лжёт, — сказала мадам Анастейша с наслаждением. — Она всё лжёт. Это заклинание, которое произнес Дуамутеф, заключая договор на крови с первым Лагаром. Только никто не знает, что есть еще одна строка, которую Лагары скрывают…
— Какая? — спросила я. — Вы же мне скажете… бабушка?..
— Конечно, скажу! — она радостно всплеснула руками. — Для этого я вас и позвала! Последняя строка звучит так: и от руки девы умрет.
— О!.. — только и произнесла я.
Мадам Анастейша смотрела на меня торжествующе, словно раскрыла страшную тайну, но прошла секунда, другая, и лицо ее выразило разочарование:
— Вы не понимаете?
— Не совсем, — ответила я, стараясь не обидеть ее. — Видите ли, я слишком молода, как вы сами заметили, а молодости не свойственна мудрость, она приходит только с опытом и возрастом…
Она слушала меня с довольной улыбкой, полузакрыв глаза, словно я была Саломеей Лагар и исполняла лучшую арию из репертуара столичного тенора.
— Вы намекаете, что это граф Лагар причастен к жертвам в Ардеше? — задала я главный вопрос.
— Конечно, — старуха пожала плечами, — это же очевидно. Лагар вырезал девушкам сердца золотым серпом, а трупы развешивал на ветвях дуба, и тела несчастных дев раскачивались там, и их волосы развевались по ветру. Но с семнадцатой девой он просчитался. Дирк Лагар думал, что он — самый умный, — мадам Анастейша презрительно усмехнулась. — Но Дуамутеф никогда не заключает договора, если не может получить душу. Лагар просил вечную жизнь, и Дуамутеф сказал, что вечно жить никто не может, но он может даровать Лагару неуязвимость от всех существ, кроме одного. Дирк выбрал уязвимость от девственницы. Он думал, что раз Дуамутеф дал ему золотой серп и ангельский голос, то ни одна дева ему не страшна. Хотел обмануть Господина Тайн! Но семнадцатая дева убила его.
Старуха сказала это — и замолчала, выжидательно глядя на меня.
Я тоже молчала, не зная, что ответить, и мадам Анастейша вздохнула с сожалением:
— Вы мне не верите, я вижу. Но зря. Очень зря. Я слышала эту историю, и своими собственными глазами видела золотой серп. Он существует, и сейчас снова приведен в действие. Ваша подруга хотела сказать перед смертью именно это.
— Где вы видели серп? — быстро переспросила я. Неужели, старуха и в самом деле видела это таинственное оружие? Золотое, рассекающее грудные клетки, как масло? И Анна-Ми… тоже видела его?..
— Золотой серп мне показал Дуамутеф, — гордо сообщила старуха, и я вздохнула — тайком и с сожалением. Но мадам Анастейша не заметила этого и продолжала: — Показал, прежде чем спрятать его в могиле первого Лагара.
— Да, вы говорили об этом, — вспомнила я. — Значит, бог с головой волка показал вам серп?
— И рассказал эту историю.
— Очень занимательно, — пробормотала я.
— Тогда я была еще очень молода, — говорила мадам Анастейша, глядя куда-то поверх моего плеча невидящими глазами. — Молода, красива, жадна до знаний. Дуамутеф любит тех, кто жаден. И он выбрал меня. Он принял облик очередного Лагара — дедушки нынешнего графа. Он предстал передо мной в совершенстве своей красоты! Нечеловеческой красоты!.. — она прикрыла глаза, и на губах ее появилась мечтательная улыбка. — Он рассказал мне всё, без утайки, а потом положил серп в могилу.
Древняя могила, разоренная первым Лагаром… Потом могила первого Лагара, разоренная кем-то… В словах «бабушки» был смысл. Но не было смысла в действиях дедушки-Лагара, заморочившего голову юной Анастейше.
— Скажите, — обратилась я к «бабушке» со всей льстивостью, на которую была способна, — а Дуамутеф объяснил, зачем он спрятал серп в могиле первого Лагара?
— Нет, он не сказал мне об этом, — мадам Анастейша наморщила лоб, припоминая. А ведь вы правы — важны причины… Важны причины… Возможно, — она оживилась, — серп должен был дождаться своего часа. Нужен человек, у которого душа волка.
— И вы думаете, что такой человек появился?..
— Я не думаю, я это знаю, — мадам Анастейша хитро захихикала. — Но мне никто не верит. Ни одна из моих внучек не желает мне верить.
— У вас есть еще внучки? — спросила я машинально, размышляя над странной легендой о первом графе Лагаре.
— Разумеется, — безмятежно произнесла мадам Анастейша. — Одна из них приходила с вами, вы должны ее знать.
— Как же ее зовут, бабушка?
— Блондинка, с таким странным именем… — припомнила старуха с сомнением. — Да, такое странное имя. Ана-Ми.
Я подскочила, как ужаленная, услышав имя подруги.
— Анна-Ми? — переспросила я, решив, что старуха совсем потеряла память. — Вы рассказывали ей эту историю? О графе Лагаре и золотом серпе?
— Рассказывала. Точно так же, как и вам, деточка.
— Но когда вы с ней встретились?!
— В тот вечер, когда я говорила и с вами. Когда милая Доротея устраивала прием.
Прием у мадам Латуф? Граф пел, Анна-Ми играла в карты, а я проверяла травознаю… Анна-Ми сказала, что мадам Анастейша — сатанистка… Она знала, что мадам Анастейша в этом доме… Получается, Анна-Ми разговаривала с «бабушкой»? Но почему промолчала об этом?
— Она ничего не сказала мне… — растерянно произнесла я.
— Да, у меня создалось впечатление, что она отнеслась к моим предупреждениям несколько легкомысленно, — со вздохом признала мадам Анастейша. — Как видите, я оказалась права. А ведь я говорила ей, что девицам не следует гулять по дюнам в одиночестве. Теперь я предупреждаю вас, — она замолчала, глядя на меня со значением.
— Считаете, теперь опасность угрожает мне? — спросила я медленно.
— Было принесено в жертву шестнадцать девственниц, — сказала старуха нараспев, и глаза у нее загорелись дьявольским огнем. — Осталась ещё одна, семнадцатая. Лучше бы вы уехали из Ардеша, милочка.
«Бегите, здесь опасность угрожает именно таким девушкам, как вы», — словно наяву услышала я голос травознаи.
— Мне надо идти, — сказала я, поднимаясь из-за стола. — Всего доброго, бабушка.
