Как жаль, что я не моряк,Я б тогда опускал якоря.За тебя бы я брал города.Просто так. Иногда.Как жаль, что я не пилот,Я б к тебе прилетал сто раз в годИ кормил бы талым мороженым.Можно?
* * *
Нос у Максима распух, он был похож на перезрелый фрукт вроде груши и очень болел. Это они с Андреем подрались. Драка вышла вяленькой и неумелой и, самое главное, ничего не решила и ни к чему не привела. Никакие точки над «и» расставить не получилось.
Сначала Максим высказывался, но Андрей не воспринимал его слова всерьез. Он уже и Максима, видимо, не воспринимал, – ни всерьез, ни вообще никак. Максим хотел поговорить, а старый друг еле-еле до него снизошел, уделив то время, пока отоваривался в «Ленте». Это было сделано намеренно, это было унизительно. Андрей собрался с Полиной на пикник, а Максима туда даже и не звали.
Как за такой короткий срок Андрей превратился в отвратительно снисходительного мецената, оставалось загадкой. Он вроде бы Максима и слушал, но при этом не прекращал бродить по рядам и высматривать нужные продукты. Пришлось дергать его за рукав и загораживать проход, чтобы не могла проехать тележка. И это тоже выглядело несерьезно, как будто ребенок-идиот мешает делать покупки своей мамочке. Максим бесился и в конце концов полез драться на пустой парковке. Пустой, потому что ночь, «Лента» ведь круглосуточная, туда ночью удобно ездить, пробок и очередей в кассу нет. За забором торчали развалившиеся катера. За катерами были камни, за камнями – финский залив.
Андрей посмотрел на него с нескрываемым чувством глубокого превосходства и притворно-грустно констатировал, что не будет Максима бить. Максим рванул вперед и попытался повалить Андрея на асфальт, но у него не очень получилось. Какое-то время он не прекращал свои отчаянные попытки, что придавало ему сходство с одуревшим хомяком, бросающимся на зеркало, потом ему все-таки удалось пару раз заехать по Андрею и даже попасть куда-то около уха, и тому надоело.
– Хватит, не по лицу, – спокойно сказал Андрей. – Ты же понимаешь, что ничего этим не добьешься.
И это бесило больше всего. Андрей даже не относился к ситуации всерьез. Как будто Максим до того придурочный и неопасный, что можно позволить ему махать руками и пытаться тебя уронить, – все равно у него ничего не получится. Пусть побесится, авось отпустит. Андрей просто светился благородством и мудростью.
Все это Максим ему незамедлительно высказал. А заодно сообщил и все, что понял о жизни: если тебя все время выставляют идиотом, то приходится играть этого самого идиота. Рассказал про то, как люди устраивают вместо честных взаимоотношений взаимопаразитизм, врут сами себе и вообще, как им не стыдно смотреть в зеркало. Про человеческую ушлость и подлость, маскируемую под терпение и смирение, про беспринципность и хитрость.
Андрей стерпел и примирительно заметил, что Полина, по большому счету, Максиму совершенно не нужна, а Максим ей и подавно, потому что он сам не знает, что ему нужно, и вообще ни о чем понятия особого не имеет.
Тогда Максим вытянул руки и попытался Андрея задушить, и тут Андрей все-таки дал ему по носу. Максим почувствовал очень неприятный одновременно и хруст – как будто разгрызаешь орех, – и хлюп. Но точки над «и» они так и не поставили.
Через неделю Таганов в очередной раз позвонил, чтобы сообщить, что соседи по мне очень скучают и, как и он сам, беспокоятся, как же он будет без меня. Заметил, что вся проблема в том, что из меня выйдет не очень-то хорошая жена декабриста. Что я ему не верю, а должна бы быть с ним до конца, даже если он говорил неправду. Но он неправды не говорил. Но если бы и говорил, я все равно должна быть за него. Именно в такие моменты, когда весь остальной мир против.
Слушая его рассуждения, я вдруг почувствовала себя очень усталой, так не должен чувствовать себя человек в двадцать лет, сытый и выспавшийся, когда в комнате тепло и светло, а за окном – лето.
