А что выиграл ее муж?
Жену, которая изнемогает от счастья при его прикосновениях, и ребенка, который боготворит его. Похоже на честную сделку, но это не так. Нет, раз она заперла свои чувства за стеной практицизма и здравого смысла, боясь вверить другому человеку последний кусочек сердца.
Она стала женой Джексона, потому что он мог обеспечить безопасность Ника. Но что она чувствует к нему? Во рту у нее пересохло, когда она задала себе вопрос, которого избегала, боясь найти ответ: что будет с ней, если она потеряет Джексона? В глазах у нее помутилось, так как боль оказалась непереносимой.
Она знает.
Если она потеряет Джексона, часть ее души умрет, и даже Нику будет не под силу возвратить ее к жизни. Нежность и покровительственная властность ее мужа навсегда останутся частью ее. Остается только открыть ему эту истину. Ему будет нелегко поверить ее исповеди, ведь когда-то его предали и выставили к позорному столбу. Он может решить, что она сочла своим долгом ответить на его признание, отблагодарить его. Или даже что последние полторы недели расшатали ее нервы.
Да, нервы ее расшатаны, но в другом смысле. Забота Джексона о ней после потери ребенка открыла ей глаза на силу и преданность этого могучего итальянца. Он не перестанет любить ее, даже если она не сумеет выполнить свои обязательства по договору. Еще важнее, что он никогда не оставит ее в эмоциональной пустыне. И эта уверенность придаст ей силы, чтобы сказать мужу: он — самая драгоценная часть ее жизни.
Убедить Джексона в своей любви без скованности или страха — для этого требуется решительность. Но он поверит ей, потому что принадлежит ей на всю жизнь. В первый раз после перенесенного несчастья она испытала подлинную радость, потому что знала: их отношения принесут им новых детей.
Джексон подходил к дому в начале третьего. Хотя он планировал отсутствовать по крайней мере до пяти и дать Тейлор время, его инстинкты покровителя не позволили ему отказаться от желания взглянуть на нее. Он даже выдумал предлог для раннего появления дома — боль в пояснице, — хотя это заставило его почувствовать себя чуть ли не стариком.
Он еще не подошел к двери, а та уже открылась. Ласково улыбающаяся Тейлор стояла на пороге со скрещенными на груди руками.
— Ну, и как я узнала, что ты так рано вернешься?
Этот насмешливый вопрос снял тяжелый груз с плеч Джексона. Он боялся, что его излишнее покровительство вызовет у Тейлор раздражение; ничего подобного не было и в помине. Она так много для него значит, что ему будет невыносимо видеть ее недовольство.
— И ты не поцелуешь мужа, mia moglie?
Он наклонился к ней, и она что-то прошептала, припав к его губам. Чудесное возвращение домой, которое ему так было нужно.
— Привет, mio marito. Да-да, все хорошо.
Молча благодаря жену за понимание его потребности заботиться о ней, он обнял ее за талию и ткнулся лицом в шею.
— Обещаю не надоедать тебе остаток дня. Я приехал только за поцелуем.
Тейлор хихикнула. Когда он отпустил ее, то, к его удивлению, она взяла его за руку и потащила в дом. И он был более чем счастлив, потому что угодил ей. Она провела его на кухню, где остывали два пирога. Усадив Джексона, она разлила кофе и отрезала ему кусок пирога. Когда он потянулся за блюдечком, Тейлор погладила его по голове и села к столу напротив него. Затем подцепила кусочек пирога на вилку и потянулась к Джексону. Ее глаза смеялись. Улыбаясь, Джексон позволил ей покормить его. Сердце его растаяло при виде этого несомненного признака ее исцеления.
— Джексон!
— Ммм?
Он жевал второй кусок.
— Сегодня я кое о чем подумала.
Он взглянул на нее. Выражение ее лица заставило его отклонить следующий протянутый ему кусок. У него должен быть свободен рот на случай, если понадобится ей отвечать, потому что в глазах Тейлор он увидел такую решимость, что был потрясен.
— О чем же ты думала?
— О любви, — прошептала Тейлор и поставила на стол блюдце с вилкой. — О том, что это величайшее сокровище, которым женщина может поделиться с мужчиной.
Сердце Джексона екнуло.
— Почему это вдруг пришло тебе в голову?
Ее улыбка яркостью могла поспорить с солнечным лучом.
— Я подумала, что люблю тебя почти до боли, но ты мог не поверить мне, если бы я тебе так и сказала, поэтому решила начать с громкого заявления.
Радость, горячая, мощная, слепящая, пронизала все клеточки его тела. Встав, он поднял ее и прижал к себе.
— Я верю тебе.
— Точно? Мне не нужен сердитый муж и сомнения насчет того, почему я его жена и вечно торчу перед глазами.
Никто не посмел бы сомневаться в ее словах, такая убежденность в них сквозила.
— Я знаю, ты не из тех женщин, кто легко разбрасывается подобными заявлениями. Я тебя хорошо знаю.
Он пылко поцеловал ее в губы и понял, чего она жаждет в эту минуту.
Когда они наконец оторвались друг от друга, глаза Джексона встретили взгляд голубых-голубых глаз.
— Бывает, я смотрю на тебя и чувствую, что мое сердце готово взорваться, с такой силой ты на меня действуешь. — Голос Тейлор дрогнул. — Любовь к тебе должна бы меня пугать, но знаешь, что я тебе скажу…
Тронутый ее беспредельной честностью, снедаемый бурей эмоций, Джексон едва мог говорить.
— Скажи мне.
— Я непоколебимо уверена, что все правильно. Ты был предназначен мне.
Целая жизнь, прожитая в одиночестве, растворилась в блистательной правде ее слов.
— Ты моя. Я никогда тебя не отпущу, mia moglie е bellissima.
Его прекрасная жена. Его.
— Слава богу! — Нахмурившись, она добавила: — Не думай, Джексон Санторини, что далеко уйдешь, если попытаешься уйти от меня. Все мое я держу при себе.
Этот жесткий тон заставил Джексона улыбнуться.
— Ti voglio bene[9]. И всегда буду рядом с тобой.
— Ты меня никогда не обманешь, это я знаю. — В ее поцелуе слились огонь и нежность. — А еще — я тебя люблю.
Эпилог
Джексон представить не мог, что жизнь может быть лучше, но, к его восхищению, оказалось, что может. Милая, сексуальная Тейлор — не только его жена; теперь она еще и его любовница в самом полном смысле этого слова. Он ни секунды не сомневался в ее чувствах: его жена не способна на ложь. И если такая жена часто повторяет, что любит его, живущий в нем итальянец может воспринимать это как должное.
Однажды ночью, когда Тейлор лежала на спине мужа и терзала его губами и руками, она сказала:
