Природа наградила этого человека завораживающими выразительными глазами. И сейчас, подчеркнутые гримом, они пронзали Кейзию насквозь. Припудренная кожа актера потемнела, горбинка носа стала светлее, рот — больше, а скулы острее и выше. Благодаря мастерству опытного гримера облик Ричарда стал строже, а иссиня-черная бородка придавала ему дополнительную привлекательность, удачно сочетаясь с пышными волосами на голове того же цвета. От него веяло уверенностью обаятельного зрелого мужчины. Он превратился в герцога по прозвищу Синяя Борода.
И все же он оставался Ричардом, добрым и нежным. Он сжал руками груди Кейзии и тихо сказал:
— Я знаю, как тебе помочь! С этими словами он отошел к двери и запер ее. Кейзия повернулась на стуле и изумленно уставилась на него. Она была в атласном нижнем белье, отделанном кружевами. Белое шифоновое платье, которое она собиралась надеть, висело на вешалке. Завтра ей предстояло выйти в нем на сцену из-за кулис и предстать перед зрителями, театральными критиками и коллегами по актерскому цеху. Все эти люди соберутся в частном театре в старинной усадьбе, чтобы получить изысканное удовольствие, и в случае если она не оправдает их надежды, они разорвут ее на кусочки.
Но внутренний голос неустанно внушал ей, что она должна рисковать, потому что влюблена в театральное искусство и вполне им овладела, что ей нравится кого-то изображать, а притворство — у нее в крови. Выйдя на сцену, Кейзия преображалась и полностью отдавалась актерской игре. Рассудком она понимала это, оставалось лишь набраться смелости и убедительно сыграть Ясмину. Но робость сковала ее волю.
Ричард вернулся к ней, глаза его сверкали, из расстегнутой ширинки выглядывал пенис. Ричард подхватил: Кейзию под мышками своими сильными руками и усадил ее на столик. Кейзия заерзала, ощущая ягодицами баночки с пудрой и кремом, тюбик губной помады уперся ей в анус. Но эти маленькие неудобства ничего не значили в сравнении с охватившим ее восторгом. Ричард отодвинул в сторону ее трусики и ввел палец в росистое лоно. Кейзия охнула и, зажмурившись в предвкушении блаженства, сжала в кулаке его нетерпеливый пенис и прошептала:
— Только не торопись, позволь мне кончить первой! Ей срочно требовалось облегчение, и многоопытный Ричард нашел верное решение: он послюнявил палец и стал тереть им клитор, держась на некотором расстоянии, чтобы соки лона не брызнули на брюки. Своими ловкими манипуляциями он быстро вознес ее на вершину экстаза, и Кейзия, расправив крылья, воспарила, выкрикивая бессвязно;
— Ах, Ричард! Ох, Ричард! Еще! Еще!
Не медля ни секунды, он вогнал ей в лоно свой причиндал. Она дико вскрикнула, ощутив головокружительную твердость его мужской плоти, и запрыгала на гримерном столике. Ричард подхватил руками ее ягодицы и стал работать своим инструментом с колоссальной энергией, глядя ей в глаза и хрипло говоря:
— Смотри на меня, я сейчас кончу! И действительно, его серые глаза подернулись поволокой, он открыл рот и, громко охнув, выплеснул в нее груз, отягощавший его мошонку.
Кто-то настойчиво постучал, и голос за дверью возвестил:
— Мистер Сьюдли, через пять минут ваш выход!
— Благодарю, я приду! — невозмутимым тоном ответил Ричард.
— Как он узнал, что ты здесь? — спросила Кейзия, опуская ноги.
— У него особый нюх на интрижки между актерами. Где еще быть исполнителю главной мужской роли, как не в твоей гримерной? Ты ведь Ясмина, моя невеста. Теперь по всему театру распространятся сплетни и домыслы, — с улыбкой ответил он и элегантно застегнул ширинку, демонстрируя образцовую выдержку, свойственную лишь великому актеру. По его бесстрастному лицу трудно было предположить, что минуту назад он испытал бурный оргазм. — Одевайся, дорогая, — добавил он. — Нас ждут великие дела! Мы должны показать всем, что такое настоящий класс, и утереть завистникам носы.
Все было готово для того, чтобы начать генеральную репетицию спектакля. Осветители проверили работу всех приборов и замерли у пульта; застыл в ожидании начала шоу в своей кабинке ответственный за шумовые эффекты; заняли свои места в оркестровой яме музыканты, а кое-кто из них тихонько настраивал инструмент. Дирижер Ланс Хиггинс перелистывал партитуру, делая в ней пометки. Рабочие сцены нервно расхаживали за кулисами, получив последние указания своего бригадира Джеффа — он недавно получил повышение и был этим чрезвычайно горд и доволен. Механизм технического сопровождения спектакля работал очень четко. Каждый знал, где ему следует находиться и что делать.
Викки вскарабкалась на мостки, устроенные на колосниках для управления занавесом и декорациями, и, вцепившись в поручни, оглядела с высоты сцену, над которой нависла паутина тросов, канатов и проводов. Одетый в новый синий комбинезон с рацией на поясе, Джефф внимательно вглядывался в происходившее за кулисами.
— Сверху декорации вовсе не кажутся живыми, как из зала, — заметила Викки. — Почему такая разница в восприятии?
— Все дело в освещении и в зеркальном эффекте, дорогая, — с важным видом объяснил Джефф. — А ты неплохо выглядишь!
Он скользнул одобрительным взглядом по ее фигурке, казавшейся особенно привлекательной в наряде французской горничной, который состоял из короткой юбочки, черных чулок с подвязками, туфель на шпильках, фартука и корсажа.
Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не видит, Джефф обнял Викки и залез к ней под юбку, где быстро нащупал нужное местечко и стал водить по нему пальцем.
— Прекрати! Вот-вот поднимут занавес! — воскликнула Викки.
Джефф поцеловал ее в губы и, прижимаясь напрягшимся членом к ее увлажнившейся промежности, промолвил, глядя ей в глаза:
— Послушай, а почему бы нам не пожениться? Чем мы хуже других? Будешь жить со мной в деревне. Тебе понравится!
— Ты делаешь мне предложение? — спросила Викки, хлопая ресницами. — А как же моя актерская карьера?
— Ты не хочешь обменять ее на наше супружеское счастье? — просунув язык ей в ухо, спросил Джефф.
Викки едва не расплакалась, как тогда на пляже, после их первого соития, принесшего ей восхитительную радость. «Нет, — говорила она себе, — нельзя повторять старые ошибки! Я чересчур чувствительна и романтична! Пора стать серьезной и позаботиться о своей карьере. Но как же совместить ее с любовью?» Джефф ей нравился, но говорить сейчас с ним серьезно не хотелось. Она высвободилась из его объятий и, одернув юбку, сказала:
— Мне нужно идти, скоро мой выход.
— Хорошо, увидимся после репетиции! — улыбнувшись, сказал Джефф и добавил:
— К черту, милая!
Он знал, как суеверны артисты, и не стал желать ей удачи: в театре это не принято, как и свистеть за кулисами — последнее непременно предвещает полный провал.
Спустя несколько часов вся труппа собралась в Зеленой комнате на производственное совещание. Вид у актеров был унылый, генеральная репетиция прошла даже хуже, чем предполагала Кейзия.
