от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет „самоубийства“. Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
Привет!
И. СТАЛИН
8.VI.38 г.
Это письмо хранится в Архиве Президента Российской Федерации (АПРФ) — бывшем Архиве Политбюро ЦК КПСС в виде машинописной копии. (Письмо И. В. Сталина учителю Василия В. В. Мартышину от 15 июня 1938 г. Ф. 45. Оп. 1. Д. 1552. Л. 9. Машинописная копия).
Василию Сталину было в 1938 году 17 лет. В это время он уже окончил школу, а осенью был зачислен в Качинскую военную авиационную школу, где проучился 2 года. В этом плане пожелание Сталина Мартышину требовать с Василия построже выглядит запоздалым, тем более, что учителя-то уволили — он поэтому и решился писать вождю. Видимо, Сталин не вник особо в смысл письма.
„Учительская газета“, № 17, 1991.»
Более ранней публикации письма преподавателю Мартышину я найти не смог. 1991 год. Что интересного в этой статье, где сын Мартышина рассказывает о «педагогическом подвиге» отца? Да то, что сын своего отца выставил негодяем. Судите сами. Заканчивается четверть, судя по дате — последняя учебная четверть в выпускном классе, и тут на учителя находит приступ принципиальности, он просыпается утром в настроении «никаких поблажек барчуку Ваське», идет в школу и на последнем своем уроке принципиально Ваське ставит за четверть «двойку». Ну всё, если вы еще не забыли школьную систему, то теперь сына Сталина не допустят к выпускным экзаменам, должны оставить на второй год. Будет еще один год сидеть в 10-м классе, а вся школа над ним будет смеяться.
Есть только один момент неприятный для Мартышина: директор просит его исправить «2» за четверть на «4». Обратите внимание, только оценку за четверть исправить. Но если можно итоговую оценку исправить с 2 на 4, то, значит, в четверти большинство оценок Василия были «4», как минимум, иначе директору пришлось бы исправлять не только итоговую оценку, но и другие отметки в журнале за четверть. Т. е., никаких проблем с Василием до конца четверти Мартышин не только не озвучивал, но и в журнал наставил таких отметок, которые позволяли поставить итоговую «4». Но одним утром встал не с той ноги и решил сыграть в принципиального.
Как бы вы сами на месте директора школы поступили с таким учителем? Директор и поступил так, как должен был поступить, если верить этой нелепой истории — выгнал такого черта со школы. Этого черта к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя было.
Кстати, со мной произошла в школе подобная история. Только я был учеником, конечно. Директором нашей сельской восьмилетней школы была Александра Ивановна Павленко (я даже имя ее пишу настоящее), она в школе вела и географию в нескольких классах. Ее сын учился тоже в нашей школе, он на год старше меня был. На школу как-то была выделена одна путевка в «Артек». Поехать должен был я, так как я был единственным круглым отличником на всю школу. Но Александра Ивановна отправила в лагерь своего сына, который даже хорошистом не был, пацан был поздним и единственным ребенком у матери-одиночки, избалованным и ленивым.
После возвращения из «Артека» у Сережи Павленко началась сложная детская жизнь. Даже не мои друзья-одноклассники, а ребята из его же класса, стали его третировать и после уроков бить: «За „Артек“ и Петьку Балаева!». Мать об этом, естественно, узнала и решила, что я организовал травлю ее ребенка.
И меня настигла ее месть. До почти самого конца последней четверти 8-го класса у нас вела географию молодая выпускница пединститута, потом произошли какие-то перестановки, я уже не помню их причину, и мы попали к Александре Ивановне. И тут у меня по географии в журнале вместо одних «5» пошли одни «2». Делалось это всё просто, Александра Ивановна вызывает меня к доске, я отвечаю урок, она поправляет очки и строго говорит после моего ответа:
— Балаев, урока ты не знаешь. Садись, «двойка».
Мне нужно было свидетельство за 8 классов с одними пятерками, я собирался поступать в Суворовское училище, поэтому стал параграфы из учебника учить чуть не наизусть — бесполезно. Двойки. За три предыдущие четверти итоговые «5», за последнюю Александра Ивановна мне вывела «3», годовая — «4». И в свидетельство о восьмилетнем образовании должна была уйти «четверка».
Для меня это было важным, но не особо принципиальным. Только погубило Александру Ивановну то, что большинство учителей в нашей школе были молодыми специалистами после института на отработке распределения, а с молодыми специалистами была в СССР такая проблема — с ними ничего сделать было нельзя, не только уволить, им и выговор влепить было нельзя. Статус молодого специалиста. И Павленчиху они не любили, эта грымза обладала невыносимым характером. И даже школьники ее называли «эсэсовкой».
После того, как моя прежняя училка географии, молодой специалист, увидела итоговую отметку в журнале, она устроила скандал. Ее поддержали остальные учителя, и не только молодые, Александра Ивановна достала всех. Потребовали исправить. Та уперлась. Учителя написали коллективную жалобу в районо. Оттуда приехала комиссия. Меня вызвали в кабинет директора, там строгие тети стали задавать мне вопросы по темам, за которые у меня стояли «двойки»: «Петя, расскажи нам, что ты по теме помнишь».
Закончилось тем, что директором школы стала учительница биологии, а у меня в свидетельстве были одни «пятерки».
Если же следовать логике истории с учителем Мартышиным, то там сам Сталин — какой-то тупой сатрап, не уважающий ни своего сына, ни учителей. Директор школы — тоже учитель, между прочим. Какая-то мартышка пишет ему жалобное письмо за несправедливое увольнение и Сталин, не вникая в историю, делает вывод, что только эта мартышка правильная, остальные, его сын в том числе — негодяи.
А если разобраться, то Мартышин… А чего ты, принципиальный, весь учебный год помалкивал и ставил «скифу» положительные отметки, и только когда учебный год закончился на тебя накатило чувство учительской гордости? Гордо влепил «два» сыну Сталина и поехал сраться от страха на рельсах Казанской железной дороги, ожидая расстрела?
Но даже редакция «Учительской газеты» в этой истории увидела странности:
«Василию Сталину было в 1938 году 17 лет. В это время он уже окончил школу, а осенью был зачислен в Качинскую военную авиационную школу, где проучился 2 года. В этом плане пожелание Сталина Мартышину требовать с Василия построже выглядит
