я, можно сказать, их добрый охранный дух – покровитель. Мне, между прочим, никто не давал задания их поддерживать тут, а я все годы их не оставлял своими заботами. Ведь они могли бы и не выжить тут без помощи. Говорю без гордости и хвастовства, но сами посудите. Женщина – изнеженная белоручка, да и ваш сын, выброшенный в полное безлюдье из цивилизации, мог и не выдержать. Хорошо, конечно, что он обучен на врача, и трудяга к тому же оказался. Наверное, один бы и мог выжить. Охотой, рыбалкой, собирательством и всё такое прочее. Тут же до него не пустое место было. Много чего тут есть для жизни нормального мужика с головой и с руками. Но с женщиной и с детьми каково в первобытной глуши? Тут даже не тюрьма, где кормят и вокруг люди. Тут никого!
– Финэля откуда возникла?
– Понятия не имею. Она мне не сказала об этом.
– Как же Инара смогла родить от Сирта? Да ещё и троих? Если ей был вынесен тот же самый приговор, что и твоей Икри? – выпалила свой вопрос Ола.
– Понятия не имею, – он задумчиво, сильно щурясь, смотрел на озёрную воду. Он пытался скрыть весьма сильную эмоцию, – Значит, была ошибка. Ведь ваши врачи не боги.
– Она терпеть Сирта не могла! Как же ты говоришь о какой-то их взаимной любви? – Ола кипела от вражды к Инаре. Несмотря на то, что та родила Сирту детей. Не может эта паршивая душа иметь талант любви!
– Пожили бы десять лет в отрыве от всех, да в таком молодом возрасте, так кого угодно полюбили бы. Я знаю. Сам это проходил. Когда вокруг почти нет женщин, кто рядом, тот и лучше всех. Сравнивать не с кем. А любой человек создан для того, чтобы найти себе пару. Алгоритм существования таков, информационная загрузка. Мне это понятнее, чем какие-то инстинкты и прочие рефлексы.
– Тебе приходилось жить в неволе? Ты был в тюрьме? Бывший преступник? Икри всегда тянули порочные мужчины… – Ола сразу стала подозрительной и хмурой.
– Не был я в тюрьме, не был и преступником. А Икри всегда была умной и чистой женщиной. Прекрасной и неповторимой для любого, кому повезло её встретить на своём пути. Не её вина, что воля одухотворённой Вселенной соединила нас несколько запоздало. И нет её вины в том, что её родители не знали или не подумали о том, к чему приводит кровосмешение столь чуждых рас. Мне достаточно того, что я её люблю, а она меня. И нашим детям достаточно того, что мы любим их как родных своих детей. – Парень даже не рассердился на резкий тон и грубо-бестактные вопросы Олы, а мог бы. Но он был ровен, добр и прекрасен, как и положено быть небесному ангелу, хотя у него и был облик мужчины. Не совсем местного, если пристально и со знанием дела присмотреться, но для большинства-то, – что совершенство внешнего облика, что его уродство – вещи обыденные, хотя и не часто встречающиеся. К сожалению, если это касается красоты, и к счастью, если касаемо уродства.
– Не обижайся на меня, – попросила Ола, – я так растревожена, что никак не могу собрать себя в равновесное состояние…
– Я же понимаю всё, – ответил Кон-Стан. – Я на вас и не обижен. За что? Я вам сочувствую. Я буду сопровождать вас на объект. Меня там знают. А то вдруг вы не выдержите подобной счастливой встречи? К тому же вы явленная зримо милость того, кто их и заточил тут. Он так и сказал, что первый же пришедший путник к ним – известие о снятии наказания. Я не в счёт. Они знают, что я не здешний. Вы ведь тоже сразу это поняли?
– Да, – прошептала Ола. – Ты похож на Арсения. На землянина.
– Так вы знали о землянах?! Встречались с ними прежде? – Кон-Стан был поражён. Он встал, отряхивая песок со своих простонародных штанов.
– Сирт – сын землянина.
Кон-Стан опять сел на песок. Долго смотрел на воду. Озеро было уже тёмным, вода тяжко колыхалась, вдруг придя в движение, казалась бескрайней и одушевлённой. Или это водная живность в предвкушении ночной тьмы начинала проявлять себя? Или же ветер прибыл из-за горных хребтов? Заметно похолодало.
– Пора идти на объект, – сказал Кон-Стан, – к вашему сыну.
– Я не могу прямо сейчас. Лучше будет, если встреча произойдёт утром. Я всегда видела нашу встречу при ясном и утреннем свете. Иначе я не выдержу… Посплю где-нибудь в укромной горной щели, приду в себя, укреплюсь, чтобы снести такое небывалое счастье… Теперь куда спешить? И они пусть отдохнут, поспят спокойно, как привыкли…
– Я вас понимаю, – отозвался Кон-Стан. – Только зачем в щели вам спать как зверю? Тут есть вполне себе комфортный город. Вернее, его остатки. Я вас там устрою. И сам там посплю немного. У меня там и еда есть. Накормлю вас как свою гостью. Не откажетесь?
– Нет, не откажусь, – обрадовалась Ола, вовсе не радующаяся перспективе лежать в некой плохо представимой горной щели целую ночь. Да и в тех же бесконечных запутанных тоннелях спать было бы и негде, и страшно. А если бы тот выход вдруг захлопнулся? Тогда бреди опять наугад, незнамо куда. На самом-то деле она сильно страшилась провести ночь в горной и незнакомой местности под открытым небом. Она никогда в жизни этого не делала. Она вспомнила о своей решимости покончить с постылой жизнью совсем недавно и любым путём, и засмеялась вслух. – Какая же я дурёха! Какая же я счастливая теперь…
У входа в подземный город
– Для чего ты охраняешь заброшенный город? Или там есть что-то очень ценное? Или же опасное для всех прочих? Кто-то же дал тебе такое поручение? Выходит, твои сородичи намереваются сюда вернуться? – она напирала с вопросами властно и как хозяйка не только данной местности, но и всей планеты. Что было и смешно.
Кон-Стан щурил добрые и лучистые глаза в светлых и весьма пушистых ресницах под светлыми и также пушистыми бровями. «До чего же милый парень»! – не удержалась от таимого женского удовольствия видеть его и общаться с таким вот небесным странником Ола. – «Какое отличное содержание было залито в него с самого его детства. Такая уникальная доброта, буквально имеющая зримое излучение, не бывает врождённой никогда. Вот словно бы он был её родным сыном, причём в том возрасте, когда дети ещё способны положить матери голову на колени и общаться не словами, а душой. И она сочеталась с явственным
