настроению со дня гибели мужа. Александр, посмотрев на мать и получив утвердительный кивок, мол, все нормально, протянул микрофон. Через секунду весь зал услышал победное:
– Калинин! Ты классно поешь!!!!..
* * *
Хорошие знакомые, друзья, люди, с которыми человек может поделиться чем-то, не опасаясь, что это станет достоянием всех, их всегда мало! Масса примеров из собственной жизни и многих других, когда бывший круг общения оказывается, в большинстве своем, состоял из способных легко потеряться или растаять «близких», а ни тех, кто полностью совпадает с твоей душой, твоими порывами, поддержит в сложную минуту, может сорадоваться и сопереживать, хоть изо всех сил и хочет показаться таким. Как только «климат» благополучия вокруг тебя меняется не минутной проблемкой, а долгим всеобъемлющим несчастьем, так большинство покидает тебя: кто сразу, кто постепенно, бывают и такие, мерцающие своим присутствием, передающие приветы и соболезнования через других, преданных и настоящих – эти «мерцающие», вроде бы и с тобой, помнят, имеют хорошие намерения, но всегда где-то в отдалении.
Андрей Александрович Пылев – вполне респектабельный человек…
И как неожиданно и бесценно бывает обретение совсем незначимых до этого в твоей жизни людей, или совсем незнакомых, в одночасье проявляющих не разовую заботу, а постоянную, причем такую, от которой веет жизнью, когда ты почти мертв, поддерживающих надежду, когда она все же потеряна, подарком новой мотивации, когда и на себя сил не хватает…
Низко кланяюсь каждому «настоящему» и жду с вами встречи, так же как и вы со мной!
* * *
В конце девяностых Андрей Пылев вывал меня в Марбелью. Очередная «командировка» стала приятным времяпрепровождением на фешенебельном курорте, тем более, как всегда, за счет шефа – командировочные оплачивались и составляли на тот момент для меня 400 долларов в день.
Я всегда по интонации первого слова, сказанного по телефону, понимал, ожидать подвоха или нет. В этот раз все было спокойно.
На вилле «Елена» меня встретила хозяйка, Андрей должен был появиться с минуту на минуту, и я, взяв чашечку предложенного невероятно ароматного кофе, уселся у бассейна любоваться открывающимся видом.
Дом стоял на «третьей линии» от моря, в километре – полутора от среза воды, и в трехстах метрах над её уровнем. Хоть и далеко, но посылаемые бьющимися о берег, набегающими потоками запахи, при сопутствующем ветре, доносились и сюда. Поверхность стройно и тяжело наступающих волн, сливающихся в одну шероховатую стальную плоскость, бликовала отражающимся солнцем Гибралтара. Притягивающая в недосягаемом далеке полоска встречи воды и неба, смешиваясь, образовывала застывающую границу, то обманчиво приближающуюся, то отдаляющуюся от меня, почему-то напоминая о текущем безостановочно невосполнимом времени и надвигающейся неизбежности, в которой для меня всегда был привкус смерти – моей собственной или чужой…
Пылев приветливо поздоровался. Он не был похож ни на своего младшего брата, ни на Гусятинского, присутствие которых заставляло почувствовать оскомину легкого негатива. В особенности от первого исходило дыхание подозрительности и опасения, окутанных осознанием его собственной неограниченной власти над кем угодно. Его манера доводить до тебя нужную ему мысль и реакция на слышимое от собеседника, создавали ощущение, будто он и есть последняя инстанция, что было ошибочно, опасно, заставляло возвращаться к началу, выискивать ловушку, и, опровергая, искать причину такого подхода. Причин не было – просто привычка, действующая либо однажды, потом пропускаемая мимо ушей, либо всегда, если человек не умел задумываться.
Чем расположеннее к тебе казался Олег, тем больше стоило напрягаться. Лучше было стараться разговаривать один на один, тогда играть у него получалось плохо, а беседа ложилась в краткое русло сути.
Андрей – полная его противоположность, если интересовался твоей семьей, значит, действительно это ему было интересно и не ради создания опасности или неудобства, как это было при Гусятинском. Понимая, что мне нужно знать, если не мотивы, то хоть какие-нибудь подробности конфликтов, несущих дальнейшие задания, он допускал, насколько это было возможно, некоторый экскурс.
«Курганские» со своими «подопечными» бизнесменами создавшими клубы «Арлекино»: Олег Нелюбин («Слон», «Нелюба»), Феликс, Анатолий Гусев, Андрей Колегов, Александр Черкасов, …, Виталий Игнатов («Игнат») – у ворот такой близкой, но не сбывшейся мечты…
На сей раз, поболтав об отстраненных личных темах, мы перешли к делу. После устранения со всех позиций «курганских» клуб «Арлекино» и бизнесмены, имеющие к нему отношение: Анатолий Гусев и Александр Черкасов, плотно общавшиеся с «утилизированной» недавно братвой, остались «бесхозными». Буторин («Ося») решил вести обсуждение своих вопросов по доле, принадлежавшей ему, с позиции силы. У нас тоже была некоторая доля в этом клубе, поэтому мы присоединились. Устраивал только один выход – полный расход с откупными.
История этого периода была продолжительной и не простой для коммерсантов. Для начала Андрей поинтересовался – возможно ли установить наблюдение за офисом Черкасова и Гусева для сбора информации, на основе которой можно будет делать какие-то выводы. Какие именно мне не объяснил, но сложного в этом я не видел, а потому уже через неделю мой «Санчес» (Саша Погорелов), устроившись ремонтником, вовсю шпиговал офисные помещения акустическими и телефонными закладками.
Ничего существенного по делу услышать не удавалось – одна офисная, деловая суета сплетен и осуждений. Хотя с точки зрения ведения бизнеса многого интересного, о чем я в сокращенном виде докладывал начальству. Через месяц стало понятно, что важную роль в связях с официальными и силовыми структурами играет Анатолий Гусев. Почему-то это напрягло и через неделю он пал вместе с телохранителем на заднем дворе комплекса, расстрелянный точными выстрелами из окна рядом стоящего дома. С точки зрения исполнителя, пардон – очень квалифицированная работа.
Далее настала очередь Черкасова. Его пугали, приглашали на беседы, встречи за рубежом, откуда увозили почти насильно в другую страну, правда, не полностью лишая свободы. Набравшись смелости, Александр самостоятельно покинул отведенный ему номер в отеле и «всплыл» только в Москве. Вскоре он появился в РУОП на Шаболовской, куда его вызвал тогда еще подполковник Андрей Саратов. Случилось это по наводке Махалина Сергея, как-то самостоятельно познакомившегося с начальником одного из отделов[153].
Уже в коридоре совершенно запуганный Черкасов встретился со старым знакомым. Разговорились, собеседник предложил разрешить все проблемы еще одной встречей. Александр согласился. Через десять минут попал в кабинет тогдашнего начальника РУОП Рушайло. Сложности как ветром сдуло, но не оговоренные обязательства долга, который он не вернул «Триаде». Такие обиды не прощаются, а потому через день после перевода необходимой суммы его «Тойоту Ланд Крузер» расстреляли на Сретенском бульваре. Один из охранников
