Когда с рожком было покончено, она облизала кончик каждого пальца, потом начала рыться в холщовой сумке, которую Майкл уже видел. Женщина достала бумажный носовой платок, вытерла руки, промокнула губы. На ней была белая юбка с броскими пятнами алого, фиолетового и ярко-голубого цвета и свободный желтый топ, рукава которого заканчивались у локтей.
Ее лицо, насколько мог видеть Майкл, порозовело от тепла. Он вспомнил, как румянец окрасил ее щеки, когда она обвинила его в том, что он самый грубый человек из всех, кого ей доводилось видеть. Он до сих пор не понимал, что спровоцировало эту вспышку, но был готов согласиться с тем, что заслужил упрек. Его не в первый раз обвиняли в том, что он желчный.
Женщина наклонилась и что-то прошептала щенку. Тот затявкал еще громче и изо всех сил завилял хвостом. Когда она встала со скамейки, Майкл нагнул голову и сделал вид, что завязывает шнурок. Но когда он услышал звук их шагов, то поднял голову и увидел, как они уходят в противоположном направлении. Собачка натянула поводок, пытаясь рвануть по зеленой траве к клумбе. Майкл услышал резкое:
– Нельзя!
Когда они скрылись из виду, он тоже встал, дошел до маленького киоска у главных ворот парка и впервые за долгие годы купил себе рожок с мороженым.
* * *
Пилар потянулась за тарелкой с тертым пармезаном, ее рукав чудом избежал контакта с соусом для спагетти в тарелке Зарека.
– Моя хозяйка – сумасшедшая женщина, – заявила она.
Мужчины промолчали. Они оба знали мнение Пилар о женщине, платившей ей зарплату. Зарек продолжал накручивать спагетти на вилку. Сидящий напротив Антон налил воды в стакан.
– Знаете, что она мне сказать? – спросила Пилар, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Ложка с пармезаном нависла над ее тарелкой. – Она говорит, что я должна мыть туалет каждый день!
У Пилар, разумеется, были свои плюсы. Она была очень щедрой и ответственно подходила к недельному дежурству по квартире. Когда подходила ее очередь, она без напоминания пополняла запасы туалетных принадлежностей и никогда не включала громко музыку после десяти часов. В малых дозах Пилар была очень приятной, но после часа в ее обществе, слушая ее бесконечную громкую болтовню, Зарек всегда мечтал о тишине.
– Мытье туалета каждый день – это напрасная трата времени и сил, – объявила она, посыпая сыром спагетти. – Мы чистим его раз в неделю, по субботам, и у нас все в порядке, так?
Она смотрела прямо на Зарека, поэтому он кивнул. Всегда было проще согласиться с Пилар.
– Мыть туалет каждый день глупо. Тратишь чистящие средства, тратишь время, тратишь энергию, и все понапрасну. Но моя хозяйка – глупая женщина, – она накинулась на спагетти. – Не понимаю, как глупая мама может быть мамой такой красивой маленькой девочки.
Какими бы ни были чувства Пилар к работодательнице, они никогда не переходили на ее маленькую дочку. Пилар была предана ребенку всей душой, и Зарек одобрял такую преданность. Он и сам был чувствителен к невинному очарованию маленьких людей.
Зарек вдруг вспомнил маленького мальчика, который зашел в кафе несколько дней назад вместе с девушкой, слишком молодой на вид, чтобы быть его матерью. У него было такое худенькое личико, такое бледное и потерянное. Малыш даже не ответил на улыбку Зарека.
Да и девушка выглядела жалкой в своей поношенной одежде. И эти ее глаза, слишком серьезные и погасшие для юного лица. Протягивая ей анкету для заполнения, Зарек заранее знал, что Сильвия едва ли возьмет на работу девушку с такой внешностью.
Эти двое все еще сидели за столиком, когда Зарек ушел домой в семь часов. Единственную порцию чипсов они давно съели, мокрые волосы девушки медленно высыхали. Интересно, как долго они еще оставались в кафе и куда потом пошли?
Зарек надеялся, что у них есть крыша над головой. Но если ей приходится мыть голову в общественном туалете, то едва ли место их ночлега было очень комфортабельным. Он надеялся, что пакет картофельных чипсов, который они разделили на двоих, не был их единственной едой за весь день.
– Зарек!
Он заставил себя вернуться в настоящее. Пилар смотрела на него и хмурилась.
– Я спросила, когда ты пойдешь в ванную. Мне ванна нужна будет на час.
– Пожалуйста, – ответил Зарек, – оставайся в ванне столько, сколько нравится. Два часа, если хочешь.
– Oui,[2] – сказал Антон. – Это хорошо – оставаться в ванне два часа.
* * *
Фиона помешивала масляный соус и смотрела, как муж достает тарелки из шкафчика.
– Поставь их на минутку в духовку, она еще теплая.
Когда соус загустел, она перелила его в маленький кувшинчик и отнесла на стол.
– Итак, – сказала Фиона, когда они наконец уселись за стол, – ты уверен, что рад новости?
Дес разрезал куриную грудку.
– Конечно, рад. Почему бы мне не радоваться?
Фиона посыпала курицу черным перцем. Обычно она перец не ела, но в последнее время она старалась есть меньше соли.
– Я думала о том, когда нам лучше сообщить об этом нашим родным.
Дес поднял бутылку с пивом.
– Времени достаточно, разве нет? У тебя срок всего лишь несколько недель.
– Полагаю, да.
Фиона гоняла соцветие брокколи по тарелке. Накануне вечером он вел себя идеально. Должно быть, ей померещилось выражение испуга на его лице, когда она ему сказала о своей беременности. Дес уверял ее, что он в восторге, и даже извинился за то, что пытался вывести ее из себя чуть раньше. Он настоял на том, чтобы Фиона заказала десерт – «Теперь ты ешь за двоих», – и за руку довел ее до машины, что случалось редко, так как он не любил проявлений нежности на публике.
Фиона сделала глоток воды со льдом.
– Я сказала Мег, но она будет хранить секрет.
Дес добавил себе соуса.
– Что ж, она может сказать Генри, но больше никому.
Этим утром Фиона оставила книжку с именами для младенцев в кухне на рабочем столе. Дес наверняка ее видел, когда доставал свои витамины, но он никак это не прокомментировал. Она тоже промолчала, незачем его торопить. Можно будет положить несколько закладок и посмотреть, не заинтересуется ли он.
Ей пришло в голову, что, возможно, все мужчины такие. Никто не приходит в восторг при мысли о ребенке. То, что ее все больше переполняла радость от такой перспективы, не означало, что Дес чувствует то же самое. Возможно, он ничего не почувствует, пока не возьмет на руки сына или дочку.
Но Генри вел себя совершенно иначе. Он был рядом с Мег, когда та делала тест на беременность, и он был так же рад, как и она. Фионе даже в голову не пришло сказать Десу, когда у нее появились первые подозрения. Она сначала сделала тест и только потом подумала о том, чтобы сказать Десу. Что, это так необычно? Она понятия не имела.
