Вероятно, в силу вышеперечисленных качеств дончаки были признаны подходящими для службы в легкой коннице под солдатским седлом. Ежегодно на Дон приезжали ремонтеры — офицеры с командами солдат для покупки ремонта — новых строевых лошадей — и перегонки его к месту расположения своей воинской части. За гусарскую и уланскую строевую лошадь казна в 1802 году платила 40 рублей и еще 10 рублей отпускалось для доставки ее в полк. В 1813 году, как указывалось выше, правительству пришлось платить уже 70 рублей, а в 1819 году — 100 рублей, чтобы купить одну солдатскую легко-кавалерийскую лошадь.
При девятилетнем сроке службы верховой лошади в армии и восьмилетнем — в гвардии, российской кавалерии каждый год требовалось около шести тысяч коней. Полностью закрыть эти потребности донские конезаводы не могли. Поэтому еще одной крупной военно-ремонтной базой служили конезаводы в Херсонской и Таврической губерниях, где также было развито табунное коневодство и где ремонтеры покупали черноморских и черкасских (встречается и другое написание — «черкесских») лошадей. Обе эти породы были широко распространены на Южной Украине и на Кубани в XVIII веке, но до наших дней не сохранились; точных их описаний не имеется. Черкасские лошади появились в результате многовекового скрещивания местных степных лошадей и восточных, которых украинские казаки добывали в военных походах (в основном в Турции). Черноморская порода произошла от скрещивания черкасских лошадей, вывезенных казаками на Кубань во второй половине XVIII века, с горными (карабахскими, кабардинскими и др.). Специалисты предполагают, что черноморская лошадь достигала 151 см в холке, имела длинный и глубокий корпус, сухие конечности и крепкие копыта.
Под офицерское седло шли более дорогие и породистые кони, нередко — привозные. «Испанские лошади, гордые красотою своей, и предпочитаются для войска и манежа всем прочим лошадям; датские — также к манежной езде способнейшие суть; арабские и барбарийские принадлежат к прекраснейшим на свете; персидские и туркменские аргамаки больше и статнее арабской лошади и более способны к искусственной езде, турецкие — породны, но плохи во рту, часто бывают злы; английские скачкой превосходят всех лошадей в Европе, хороши для езды на охоту; польские почти все заслуживают названия «аукционистов» по своей горячности и «астрономов», так как дерут голову вверх…»
В царствование Екатерины Великой Военная коллегия рекомендовала офицерам приобретать лошадей сообразно их чинам. Штаб-офицер легкой кавалерии не мог ездить на лошади дешевле 70 рублей, обер-офицер — дешевле 60 рублей при цене на солдатскую лошадь 20 рублей. Но в эпоху Александра I никаких официальных установлений на этот счет уже не существовало. Офицеры, покупая лошадей для строя (не менее двух), руководствовались разными соображениями, и часто для них это был вопрос собственного престижа. Неизменным оставалось одно: офицерская лошадь всегда отличалась от солдатской по своему экстерьеру, породным данным и стоила в несколько раз дороже.
Так, например, корнет Уланского Его Высочества Цесаревича полка Ф. В. Булгарин в октябре 1806 года в Санкт-Петербурге купил у своего однополчанина корнета Прушинского лошадь за 300 рублей ассигнациями. «За такую лошадь я дал бы теперь (в 1845 году) охотно и две тысячи рублей!» — писал мемуарист, расхваливая своего коня. Н. А. Дурова, прибыв в феврале 1808 года под именем корнета Александрова на службу в Мариупольский гусарский полк, стоявший на Волыни, была вынуждена купить у офицера своего эскадрона штабс-ротмистра Мальченко лошадь за 100 рублей серебром (400 рублей ассигнациями), и эта лошадь ей не очень нравилась, так как оказалась не совсем подходящей под офицерское седло. Прапорщик Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части Н. Д. Дурново в апреле 1812 года в Вильно тоже покупает верховую лошадь: «Утром отправился посмотреть лошадь, принадлежавшую графу Платеру. Она мне очень понравилась, но цена чрезмерна. Надеюсь, что он будет более рассудителен и согласится мне ее отдать за восемьсот рублей… Я был еще в постели, когда казначей графа Платера явился ко мне сообщить, что его хозяин уступает лошадь за восемьсот пятьдесят рублей. Я тут же ее купил… После обеда мы отправились на прогулку верхом за город. Я очень доволен своей лошадью, которую назвал Селиной…»
В ноябре 1819 года в Высочайшем указе «О содержании от казны верховых лошадей для полковых офицеров» государь, «желая доставить новые способы полковым штаб- и обер-офицерам к лучшему и исправному содержанию им себя по службе», повелел выдать из казны по 750 рублей ассигнациями на каждую кирасирскую и драгунскую лошадь и 600 рублей — на каждую гусарскую и уланскую (всего купить 2075 голов), а также производить за казенный счет фуражное довольствие этих офицерских лошадей и держать их в мирное время при полковых штабах под присмотром полковых берейторов. Однако в августе 1823 года этот указ был отменен и последовало распоряжение в каждом полку содержать казенно-офицерских лошадей лишь на четвертую часть штатного числа офицеров, каждую ценой в 750 рублей, и давать их офицерам на конные учения.
И солдатские, и офицерские лошади должны были, тем не менее, отвечать совершенно определенным требованиям. Военное министерство неоднократно издавало Высочайше утвержденные инструкции для офицеров-ремонтеров. Последняя, вышедшая в царствование Александра I (в 1819 году), гласила, что покупать для строя можно кобыл, жеребцов и меринов, в легкую кавалерию — ростом не меньше 2 аршин и 2 вершков (примерно 150 см в холке) и не больше 2 аршин и 3 вершков (примерно 155 см в холке), вороной, карей, гнедой, бурой, рыжей и серой мастей, избегая при этом больших проточин (продолговатых белых пятен) на морде и белизны до колена на ногах, в возрасте от четырех до шести лет.
Список лошадиных болезней и пороков, приложенный к этой инструкции, включает тринадцать пунктов. Ремонтеры должны были сразу браковать лошадей со слишком короткими и мясистыми шеями (из-за их неспособности к «сбору»), чрезмерно пашистых (с большими, провисшими животами), седлистых (с проваленной спиной), низкозадых и вислозадых, косолапых, хромых, с бельмами на глазах, с мокрецами и костяными наростами на ногах («шпат», «курб», «колодка»), с порочными копытами, с коростой и шелудивой кожей, «с сомнительным течением из ноздрей»…
Естественно, что инструкция отражала представления начальства о том, что и как следует делать в данном случае. Но в реальной, повседневной жизни многое складывалось по-другому. Например, современники отмечают, что в это время в строю было сравнительно мало жеребцов, а преобладали мерины, кобыл же ставили во вторую шеренгу. Жеребцов покупали, если они подходили по своим данным под легко-кавалерийский стандарт, но затем в полках холостили, так как мерины лучше поддавались дрессировке.
