И надо же быть такому невезению, размышляла теперь девушка, чтобы граф появился как раз в тот момент, когда Мандзани заявил о своих намерениях еще более решительно, чем прежде…
Простит ли ее когда-нибудь граф, сможет ли он забыть, в каком неприятном и унизительном положении оказался по ее милости? — с отчаянием спрашивала себя Калиста, пока они ехали через поля, направляясь к придорожной гостинице.
Калиста нисколько не сомневалась, что граф отлично владеет искусством бокса и всеми его приемами, но это никак не могло ему помочь в схватке с таким противником, как Мандзани, привыкшим грубо и примитивно молотить кулаками в уличных драках.
Девушка понимала также, что узкий сюртук и высокие сапоги для верховой езды мешали графу, затрудняли его движения, не давая ему свободно развернуться.
При всем при том она чувствовала, как будет уязвлена его гордость, когда он узнает, что его победил какой-то ничтожный циркач, что он не сумел, несмотря на все свое мужество и силу, защитить ее от оскорбительных предложений Мандзани.
Ничего не поделаешь, решила Калиста, пока что нужно подумать о том, как получше ухаживать за графом, чтобы он поскорее поправился.
Она надеялась только, что граф ранен не слишком серьезно, хотя и знала, какой нечеловеческой силой обладает тяжелоатлет и как страшна и опасна может быть его медвежья хватка.
Всего лишь несколько дней назад девушка собственными глазами видела, как силач чуть не убил одного пьяного солдата, который забрел в цирк со своими дружками и отпускал всякие пошлые шуточки, насмехаясь над артистами и их номерами.
Когда на арену вышел Мандзани, вся компания принялась, давясь от смеха, потешаться над его способностью, громкими пьяными голосами выражая сомнение в том, что он действительно так силен, как кажется.
Мандзани ждал их снаружи, у выхода.
Он расшвырял их всех, и трое из них бежали, а вернее, шатаясь, поплелись, мечтая, как можно скорее унести ноги подальше, но четвертый упорно лез в драку, и Мандзани избил его до полусмерти и оставил валяться в канаве без сознания, истекающего кровью.
Впереди показалась почтовая станция, и Калиста, обогнав лошадь графа, сообщила:
— Я поеду вперед и отдам все нужные распоряжения, так, чтобы к вашему приезду все уже было готово.
Не ожидая, пока Коко что-нибудь ответит, она пришпорила Кентавра и помчалась к гостинице. Во дворе, увидев конюха, вышедшего ей навстречу, Калиста произнесла властным и надменным, не терпящим никаких возражений голосом:
— Я желаю немедленно поговорить с хозяином!
Тот, вероятно, уже раньше заметил ее из окна, потому что к тому времени, когда Калиста спешилась, хозяин уже стоял в дверях, низко кланяясь и приветствуя ее.
Еще когда они ехали через поле, девушка надела на голову свою шляпку с длинной развевающейся вуалью, и, хотя волосы ее были слегка растрепаны, ее элегантный костюм и чистокровный, породистый жеребец, на котором она приехала, не оставляли сомнения в том, что это дама из высшего света, требующая к себе внимания и почтительного отношения.
— Вы хозяин этой гостиницы? — спросила Калиста.
— Я и есть, мадам, — ответил тот. — Поверьте мне, для меня большая честь, что вы завернули к нам.
— Я не одна, — продолжала Калиста. — Мы с мужем возвращались в Лондон, и по дороге на нас напали разбойники. Он отважно защищался, но силы были неравные, и его могли бы даже убить, если бы нам не помогли цирковые артисты — к счастью, они оказались поблизости. Один из них помог затем доставить моего мужа сюда, в вашу гостиницу. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы приготовили для нас лучшую спальню, какая только у вас имеется, и поскорее послали бы за доктором.
— Конечно, мадам, все сейчас же будет сделано по вашему распоряжению, — закивал головой хозяин гостиницы. — Ох уж эти мне разбойники, о них по всей нашей округе идет дурная слава! Житья не дают людям — ни пройти, ни проехать! Надо бы солдат на них напустить — пускай бы их всех переловили, а так толку не будет, нет!.. Но вы не сомневайтесь, мы все для вас сделаем, уж постараемся ради вас и вашего доброго муженька!
— Благодарю вас! — с достоинством произнесла Калиста.
Пока она разговаривала с хозяином, во двор завели вороного жеребца, на котором Коко, придерживая, вез графа.
Несмотря на кровь, которая текла по подбородку графа, на то, что голова его была бессильно опущена, а тот глаз, куда пришелся страшный удар Мандзани, совсем заплыл, видно было, что это настоящий джентльмен, человек из высших кругов общества.
Хозяин позвал на помощь гостиничного слугу и привратника, и они вместе сняли графа с лошади и внесли в гостиницу.
Коко тоже спешился, и Калиста приказала конюхам отвести обеих лошадей в стойла и проследить, чтобы, после того как их расседлают, они были бы должным образом накормлены и напоены.
Затем, доставая из кошелька флорин, она протянула его мальчику.
— Только пообещай мне, — потребовала девушка, прежде чем отдать ему монетку, — что ты никому не расскажешь о том, что случилось около цирка и где мы остановились!
— Вот вам крест, леди, никому не скажу, — забормотал маленький оборванец, жадно уставившись на монетку.
Калиста положила флорин на его протянутую ладошку, и он, точно опасаясь, что она может передумать и отобрать у него деньги, стремглав помчался прочь.
Девушка повернулась к клоуну.
— Спасибо тебе за все, Коко, — тихо сказала она, подавая ему руку.
— Неужели я никогда больше не увижу вас, chere? — спросил клоун, и Калиста увидела, какая боль была в его глазах.
— Я буду вспоминать о тебе, я всегда буду думать о тебе с благодарностью, — сказала она вместо ответа.
Он безнадежно вздохнул, словно понимая, что возражать бесполезно, и поднес ее руку к губам.
— Я буду надеяться, что это еще не конец и мы встретимся когда-нибудь, — сказал он. — Аи revoir[14].
— Аu revoir, Коко, — ответила Калиста. — Ты навсегда останешься в моей памяти и в моей душе как самый верный и добрый друг!
Девушка отвернулась, не в силах вынести того отчаяния и глубокого страдания, которое отразилось на его лице, и, не оглядываясь, вошла в гостиницу.
Хозяин с помощью своих слуг внес графа наверх, где его уложили на широкую удобную кровать в довольно уютной комнате с низким обшитым деревом потолком.
Окно выходило в сад за гостиницей, а дальше за ним открывался чудесный вид на бесконечные просторы полей и лесов, протянувшихся до самого горизонта.
— Я послала за доктором, мадам, — раздался женский голос, и Калиста увидела дородную — кровь с молоком — женщину, по всей видимости, жену хозяина гостиницы, присевшую перед ней в знак приветствия.
