Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
В квартире было всего две комнаты – спальня и длинная то ли гостиная, то ли кухня. Холодильник и прочая утварь были старше, чем мы. Дверь в спальню практически не закрывалась, вытяжка в душе шумела так, что гул заглушал радио. Розеток явно не хватало, чтобы удовлетворить страсть Кита к технике; в каждой сидел тройник, от которого тянулись провода.
Места было мало, половину вещей пришлось отвезти к Адель, матери Кита, и сложить на чердаке, зато здесь мы жили только вдвоем.
Карта затмений, которой так гордился Кит, висела на стене над старым диваном, который одолжила Адель. Раз или два в неделю мы раскладывали его для Мака – он заваливался к нам все чаще, если допоздна засиживался в клубе и Лин не пускала его домой. По утрам я частенько видела, как он идет через гостиную с «тошнотным» ведром под мышкой. У него не хватало зуба, да и лицо осунулось. В свои двадцать два Мак выглядел на все пятьдесят.
Кит уговорил местного газетчика заказывать газеты из западной части страны. Хотя можно было и не уговаривать. Из процесса над Балкомбом раздули сенсацию национального масштаба. Кит вернулся домой с «Корнуольцем» в одной руке и с полудюжиной дешевых таблоидов и бульварных листков – в другой. Мы прочли их все, сидя на балконе с чайником и тостами на столике между нами. В «Корниш таймс» напечатали интервью с фермером Рори Ползитом. Он не только почти разорился, но и чудовищно переживал из-за всего, что произошло на его земле.
Я перепачкалась типографской краской, остервенело водя пальцем по заголовкам, – вдруг в одной из статей упомянут о моих показаниях и Кит узнает, что я солгала. «Насильник, пойманный во время затмения, виновен» – гласил заголовок «Сан». В «Дейли мейл» писали: «Юный осужденный твердит о невиновности». В репортаже речь шла о семье Балкомбов, о доме, в котором они обитают, расходах на образование Джейми и косвенной связи его отца с принцем Уэльским. О моих показаниях не было ни слова, и хотя мне хотелось с отвращением отшвырнуть бульварный листок, я передала его Киту, чтобы выиграть еще несколько минут.
Колумнистка из «Таймс» валила все на распущенность нравов, царящих среди молодежи, предпочитающей «альтернативную сцену», и предупреждала, что случившееся – назидание родителям, которые отпускают детей на подобные фестивали. Меня всю перекорежило. В «Телеграф» пошли дальше: «Судья создает прецедент. Карьера Балкомба разрушена».
– Они вообще за кого, чертовы писаки? – возмутилась я. – Нам что теперь, его пожалеть?
– Ох, моя дорогая, – вздохнул Кит, добавляя «Телеграф» к своей стопке.
В «Дейли миррор» я наткнулась на фразу, от которой у меня застыла кровь в жилах:
В ходе судебного процесса было несколько напряженных моментов, в том числе расхождения в показаниях ключевой свидетельницы.
Читать дальше я боялась. Только не теперь, когда Кит рядом. Я затолкала «Миррор» в спортивный таблоид, который никто из нас никогда не раскрывал, и швырнула его в мусорное ведро.
Журналистка со стрижкой боб, которую я записала в сотрудницы «Гардиан», оказалась из «Индепендент». Фотография с подписью Джорджи Бекер была примерно десятилетней давности, но ее слова нашли во мне отклик:
Самая распространенная реакция на насилие – оцепенение.
Наконец хоть один суд присяжных это признает.
Наконец хоть один судья становится на сторону жертвы.
«Звук расстегивающейся молнии на его джинсах был подобен пушечному грому. Ты просто жертва. Ты делаешь то, что тебе скажут. У меня не было сил сопротивляться, я словно оцепенела. Мне просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось» – так начала показания двадцатилетняя жертва Джейми Балкомба, на прошлой неделе осужденного за изнасилование на фестивале, посвященном солнечному затмению. Эти слова опровергают распространенные россказни о том, что женщина сопротивляется насильнику до тех пор, пока он не изобьет ее до крови. Большинство жертв парализованы страхом.
Как известно, в случаях, когда насильник и жертва знакомы, первого трудно привлечь к ответственности. Почему же в данном случае вынесли обвинительный вердикт? В деле Балкомба – особый случай – присутствовали дополнительные свидетели, ведь слову самой женщины обычно не верят. Жертва мистера Балкомба призналась, что никогда не обратилась бы в полицию, если бы не двое случайных прохожих, чьи показания помогли убедить присяжных.
И тут уже я сама оцепенела. Но уличающие подробности были опущены. Я сперва вздохнула с облегчением, потом вздрогнула от осознания того, что Бесс пришлось испытать куда больше, чем мне. Я читала дальше сквозь набежавшие слезы:
Жертва мистера Балкомба проявила храбрость, рассказав о преступлении. Она стойко оборонялась во время перекрестного допроса, который проводила адвокат обвиняемого Фиона Прайс. Пострадавшей пришлось рассказать о всех сексуальных отношениях, что у нее были, начиная с первого партнера. На протяжении этого изнурительного испытания насильник несколько раз упоминался как просто еще один «сексуальный партнер». Ее довели до того, что она вскричала: «Это хуже, чем изнасилование!»
Судья Френчей дважды объявлял перерыв, чтобы пострадавшая успокоилась. Мисс Прайс вела допрос в полном соответствии с законом. Это общий признак процессов об изнасиловании – внимание фокусируется на личности, а не на моменте согласия. То, что потерпевшая вела весьма целомудренную жизнь, должно быть, значения не имеет; сам допрос был подобен психологической атаке, имеющей целью растоптать остатки достоинства жертвы.
Но вскоре грядут изменения. В этом году вступит в силу поправка к статье 41 Закона о праве истца или свидетеля не сообщать сведения личного или конфиденциального характера. Это позволит потерпевшим не вдаваться в подробности собственно интимной истории.
В приговоре судья Френчей заявил: «Вы – заносчивый лицемер, решивший, что одинокая женщина станет легкой добычей. Когда она отвергла вас, вы заманили ее подальше от людей, чтобы никто не смог прийти ей на помощь. Вы проигнорировали ее просьбы остановиться. Вы осознанно пренебрегли ее физическим и эмоциональным благополучием. Вы чувствовали себя вправе воспользоваться женщиной, как предметом. По этой причине я назначаю максимально возможное наказание за совершение данного преступления». Судья Френчей и присяжные заседатели помогли сделать шаг к тому, чтобы изменилась судебная практика по отношению к жертвам изнасилования. Будем надеяться, что изменения устоятся».
– А где «Миррор»? – удивился Кит. – Я вроде бы ее брал.
– Не знаю, не видела. – Я старалась не смотреть в сторону мусорной корзины.
– Вот черт. – Он почесал шею и взял из кипы «Экспресс». – О, а вот наша подружка из суда.
Элли, или Элисон Ларч, как гласила подпись, опубликовала интервью с Антонией Трантер. Оно заняло весь разворот. Рыжеволосая девушка жалобно смотрела из-под заголовка «Джейми, я буду ждать тебя». Газета выскользнула у меня из рук.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
