— Подожди. Мы должны поговорить.
— Нет, не должны. Мы уже все друг другу сказали.
Откуда-то сзади послышался громкий голос Джо, перекрывавший грохот оркестра:
— Не будь дурой, Оливия. Поговори с ним.
Оливия пожала плечами и чуть повернулась, так что теперь Люк мог оценить размеры ее живота.
— О чем? — спросила она.
— О чем? — Люк заставлял себя говорить медленно и спокойно. — Во-первых, ты, насколько я знаю, все еще моя жена. И ты, кажется, ждешь ребенка.
Холодность его слов разительно отличалась от жара, который полыхал внутри. Но он не хотел, чтобы она догадалась о его переживаниях. Дьявол! Да он и не переживал!
После короткой паузы она проговорила:
— Хорошо. Мы можем поговорить в холле, если хочешь. — И повернулась спиной, не дожидаясь ответа.
Чувствуя себя так, будто его сильно ударили по голове, Люк поплелся за Оливией. Синее платье, как большой шатер, складками окружало ее бедра. Люк проглотил внезапно появившийся в горле комок. Было что-то необыкновенно волнующее в этой новой Оливии. Он почувствовал готовность и желание защищать ее… непонятно от чего. Возможно, от него самого. Было непривычно испытывать подобные чувства по отношению к своей почти бывшей жене.
Пробормотав «извините», он отодвинул пару официантов с подносами, полными закусок, и взял Оливию под руку. Она удивленно взглянула на него, но промолчала.
Они были уже у дверей, когда из Зала донесся возмущенный голос:
— О! Но я думала… так говорите, она его жена?
Люк взглянул через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть взволнованную и изумленную Джорджиану, танцующую с брокером. Едва ли вечер перерастет в ночь.
— Давай присядем вон там. — Люк указал на красные кресла в углу у окна.
Оливия кивнула, позволяя ему заботливо подвинуть кресло. Присев, она положила руки на колени.
Люк вдруг понял, что совершенно не представляет, о чем говорить. А она явно не собиралась помочь. Но в этот раз ему было не на что жаловаться.
— Ты не теряла времени, — сказал он наконец.
Зачем он настаивал на этом разговоре? Почему не отвернулся и не ушел сразу же?
— В каком смысле? — Оливия подняла руку к вороту платья, как будто в помещении было слишком душно.
Люк кивнул на ее живот:
— То, что для меня было ложью, для кого-то другого стало реальностью.
Оливия прикрыла живот ладонью:
— Ах вот ты о чем.
— Собираешься выйти за него замуж после нашего развода?
Оливия внимательно изучала носки туфель.
— Маловероятно.
— Хм. Просто позабавилась?
Оливия вздохнула, но не подняла глаз.
— Нет, ничего подобного.
Она хотела встать и уйти, но потом передумала. Что толку сердиться? Люк ничего не знает. В тот раз он был очень осторожен. Поэтому ему и в голову не может прийти, что именно он является причиной ее нынешнего положения.
Люк смотрел так, словно обвинял в совершении страшного преступления, словно в самом деле злился на нее за то, что она беременна. Но почему? Ему нет до нее никакого дела, он не может дождаться развода, так почему же…
— Я его знаю? — спросил Люк, прерывая ее смятенные размышления.
Какая ирония! Губы Оливии изогнулись в некое подобие улыбки:
— Сомневаюсь.
Люк нахмурился и наклонился к ней, недоверчиво заглядывая в глаза:
— Не собираешься ли ты сказать, что это мой ребенок?
Оливия впилась ногтями в обивку кресла.
— Разве я это сказала?
Он покачал головой, все еще хмурясь:
— Нет — и я удивлен. Ты говоришь, что этот мужчина не собирается жениться на тебе. В таком случае я превращаюсь в объект номер один. Ты не могла забыть, как легко я попался в первый раз. На этот раз у тебя есть неопровержимое доказательство.
Зачем он говорит так злобно? Она знала, что не стоит с ним разговаривать, знала, что надо сразу же бежать, но не смогла отказаться от возможности побыть с ним хоть несколько минут.
— Вовсе не неопровержимое, — сказала она, — но даже если и так, я не беру обратно своих слов. Я обещала тебе свободу, Люк. Помнишь?
— Конечно, помню. Я просто удивлен.
Она подавила болезненный вздох. Ну почему она не ушла из зала сразу же, как только заметила его? Почему застыла как вкопанная? Но он выглядел таким знакомым, родным, таким сильным…
И что теперь? Сказать ему правду? Он, конечно, сразу же перестанет так улыбаться. Может, даже поверит.
Несколько секунд Оливия боролась с искушением. Затем посмотрела на него и поняла, что не сможет. Было бы нечестно связывать его семьей, которую он не хочет.
Положив руку на живот, она ощутила легкий толчок, который заставил ее улыбнуться.
Люк, должно быть, заметил, как изменилось ее лицо, потому что перестал изображать судью и ласково спросил:
— И что ты теперь намерена делать? Без мужа?
— То же, что делала бы, будь у меня муж. Намерена стать матерью.
— Это я понимаю. — Его улыбка была раздражающе терпеливой. — Я имею в виду, как ты собираешься справляться с ребенком?
— Так же, как и все, я полагаю.
Что-то мелькнуло в глазах Люка и, придвинувшись ближе, он взял ее за руку:
— Оливия, как… — Он запнулся и покачал головой, словно отгоняя наваждение. — Прости, — пробормотал он и отпустил ее руку.
Оливия потерла запястье и поднялась. Не было смысла продолжать этот разговор.
— Я должна вернуться к гостям, — сказала она.
Люк кивнул, как ей показалось, с облегчением:
— Конечно, я не собирался мешать тебе исполнять обязанности хозяйки.
Оливия попыталась улыбнуться.
— Это совсем необременительно.
— Отлично. — Люк перевел взгляд на раскрытую газету, лежавшую на столике рядом. — Береги себя. Надеюсь… все будет хорошо. — Он подхватил газету и принялся внимательно ее изучать.
— Спасибо. — Оливия поднесла руку ко лбу, удивляясь, почему закружилась голова.
Следует ли попрощаться?
Она решила, что на это не хватит сил, и, повернувшись, направилась прочь, опираясь на спинки стульев и кресел. Дойдя до стойки портье, Оливия остановилась. Она понимала, что должна идти дальше, но внезапно слишком устала.
Люк смотрел ей вслед. Она чувствовала его взгляд…
Медленно, неохотно она обернулась.
Он сидел там же, и темный костюм выделялся мрачным пятном на алом бархате кресел.
