Степь, холмы, в небе орлы,Виссарион, красный хитон.Сибирская Швейцария, тайга, гипер-экология, мох бородач, кедры, баня, таёжный мёд. Работал на грядках, иногда с топориком на стройке, пока строили большой общинный дом. Поскольку на стройке я делать ничего не умел, то увлёкся выпрямлением гвоздей и даванием им второй жизни. Я доставал их из забракованных досок, разгибал плоскогубцами и простукивал молотком, визуализируя при этом выпрямление различных аспектов своей кармы.
Потом кто-то из общинников купил в Кызыле дом, но его надо было разобрать и перевезти, было много работы с гвоздями, правда, в основном связанной с разрушением дома и погрузкой его в грузовик. Отправили троих во главе с Максом. Ломать дом посреди поля беспонтовой конопли было весело, её пыльца в полуденное марево поднималась вверх, и гашиш прилипал к поту. Его можно было снимать ножом с груди, но, увы, он совсем не пёр, только если его сварить в молоке, чем пытался заниматься Слива, который облюбовал там для этого какую-то землянку.
Погрузили дом на камаз, посетили буддийский монастырь, получили бабки, я купил билет на автобус и поехал на Алтай. Там, около горы Белуха, как раз открылся лагерь агни-йогов, о котором у Виссариона давно говорили. В Горно-Алтайске позвонил по Виссарионовскому телефону, и меня встретил Саша, старый системный хипан, последователь Церкви Последнего Завета и агни-йог одновременно. Саша оперативно пристроил меня и православного абхазца в машину к воронежским йогам и повёз нас в лагерь. Палатки у меня не было, но был спальник. Было лето, и я, как бывалый таёжник, сделал себе тент из полиэтилена.
Искренне несколько раз я пытался участвовать в агни-йоговских медитациях и программах, но как-то до конца так и не проникся.
* * *
Абхазец, с которым мы пересеклись в Горно-Алтайске, бежал от войны, а до этого был ветеринаром в Сухумском зоопарке. Однажды, когда он прятался у монахов на Афоне, наткнулся в горах на гурджиевских последователей, и они дали ему несколько книг, в частности, агни-йоговских. Он крепко подсел на эту йогу и особенно, со всем своим горячим темпераментом, на несение её Благой Вести, из-за чего правоверные монахи с Афона его быстро попросили. Когда он понял, что весь лагерь представляет из себя сторонников Агни, кроме меня, он хоть и благодушно, но довольно-таки сосредоточенно обратил свои речи ко мне и местному населению. Я его терпел, а местные пытались его бить, но он имел боевой опыт в горах, и у местных ничего не получилось, они разбегались.
Иногда я ему парил мозг чем-то вроде подспудно изобретённой методики агни-йоговского коана. А когда он начинал загонять какую-то Агни тему, я фрустрировал его сопоставлением разных противоречивых пунктов базового текста. Метод, подсмотренный мной в общине Виссариона и у баптистов. Абхазца звали Миша, и он всерьёз ломал голову на тему космических братств в эпоху Кали-юги и их связи с его повседневным бытом.
* * *
Вернулся в Минусинск быстро, как-то даже соскучился, и тёлок не было нормальных. Встретил Сливу в Мульге. Я постоянно держал веганский пост, нет животному белку, и несмотря на то, что после торча весил сорок пять килограммов, за пару месяцев без герыча набрал двадцать кило. Слива тоже поправился, в глазах прояснение, живёт с Алёной в избушке размером с печку, слушаем Альфа Блонди на огороде, вспоминаем «TaMtAm», в деревне умер шаман. Медитации в девственном лесу каждое утро и вечер, лопата, огород. Местные в Журавлёво доебались и дали пизды, подставил правую щёку, не отвечал, оставил без обид, сразу простил, отпустил.
