– Пацаны, чё мы, толпой их бить будем, что ли? – глупо удивился Саня. – Пусть, кому надо, вызывает один на один.
– Самый умный, что ли? – слышен из толпы незнакомый голос. – Тогда вызывай первым!
– Да мне-то они ничего не сделали.
– Ну и не вякай тогда!
Но сомнение уже посеяно. Многие «пионерские», да и «поселковые» помладше уже откалываются от толпы. Некоторые возвращаются в зал.
Под конец танцев к Сане подошли двое «поселковых». Один старше на год, другой на два.
– Пойдем выйдем. Поговорить надо.
Саня оглянулся на своих. Рядом только Кабан. Саня слегка кивнул ему и с колотящимся в горле сердцем вышел в палисадник.
– Те чё, больше всех надо? – начал один без предисловий. Оба они выбросили окурки, выдохнули дым и казались очень взрослыми.
– Да нет, просто… Чё их бить-то толпой?
– Ты, я вижу, самый умный тут, да?
– Да нет, не самый…
– А х… тогда лезешь не в свое дело?
Разговор начинал двигаться по кругу, и Саня почувствовал, что сейчас его ударят. Он отступил на шаг, и кулак пролетел мимо, едва не задев носа.
– Ты понял, чё те говорят? – Нападавший слегка смутился от промаха и сделал шаг вперед.
Саня еще раз отступил, не отвечая, и снова увернулся от удара уже другого кулака. Страх уступал место ярости.
– Ты чё, не понял? – совсем опешил противник.
Вместо шага назад Саня нырнул под третий удар и хлестнул навстречу правой, попав врагу в левый глаз. Тот согнулся пополам и обхватил лицо руками, а его товарищ, рыжий, прошипел: «Ш-ш-што-о?» – и наклонился, чтобы поднять с земли штакетину. В это время Кабан, разбежавшись, подпрыгнул и ударил его ногой в спину. Рыжий не устоял и свалился, а Кабан дважды пнул его по голове, как по футбольному мячу. Вставать на ноги тому не захотелось.
Кабан нерешительно спросил у Сани:
– Чё, пошли, что ли?
Саня кивнул:
– Вот суки! Не могут по-честному.
В понедельник его подловили после уроков вчетвером. Так получилось, что даже удрать он не успевал. Среди врагов трое были старше и только один из параллельного класса. Рыжий с товарищем были с синяками.
– Давай-ка поговорим, – начал самый старший таким спокойным тоном, что обманул Санину бдительность, и сразу ударил его в глаз.
В голове вспыхнула яркая бело-синяя лампочка, но тут же потускнела, приглушенная другими ударами, посыпавшимися со всех сторон. Сане удалось отмахнуться только один раз, и он попал, после чего удары стали еще злее и ожесточеннее. Его свалили с ног, и конца экзекуции он уже не видел, потому что закрывал голову руками и лежал в позе эмбриона. Все!
Плакать было больно, да и бессмысленно. Кровь капала из ноздрей разбитого носа и сочилась сквозь зубы в рот из вздувшихся губ. Глаза заплыли и не открывались. Не сгибались также два пальца на левой руке. Они быстро опухали и начинали синеть. Саня почти на ощупь нашел колонку и долго, осторожно пытался отмыть лицо и одежду, вздрагивая от боли. Как идти домой?
Когда пришел Вовка, Саня лежал на диване с мокрым полотенцем на круглом луноподобном лице и молчал. Голова гудела, тело ныло, думать и двигаться было тяжело.
– Кто? – спросил Вовка, побледнел и набычился.
Саня молчал.
– Ладно, не говори, я сам узнаю. Давай, я пошел. – Вовка ушел на улицу, переодевшись в старые брюки и куртку.
– К врачу надо ехать, – сказал отец, не глядя на Саню.
– Завтра…
Вовка пришел ближе к вечеру. За окном уже темнело, но Саня лежал, не зажигая света.
– Рыжего я рубанул. Визжал, как поросенок. – Вовка плотоядно улыбнулся. – Корешок его уехал в город, в хобзайку[13]. Ничего, поймаем его на выходных.
И он, попив воды и схватив что-то из холодильника, снова ушел. Саня почувствовал, что его раны стали зудеть по-другому, словно заживая на глазах. Поздно вечером Вовка вернулся слегка потрепанный, со сбитыми кулаками.
– Короче, одноклассничка твоего поймал у самой калитки, он бежать кинулся. Но не успел. А старшего мы с Андрюхой встретили. Он орать начал, что всех своих соберет, но я слушать не стал, сам его сделал. Андрюха даже не трогал его, козла. На днях в школу брат твоего одноклассника придет с секундантами, хочет вызвать меня один на один. Короче, скучать не придется… Надо тебе все-таки в больницу съездить, вон глаза кровью заплыли и нос, по ходу, сломан.
– Да у меня ничего уже не болит… почти. – Сане снова захотелось плакать, только теперь от сладкого чувства, что он отомщен. У кого еще есть такой брат и друг? И наплевать, что дальше война разгорится с новой силой.
В больнице врач, вправляя Сане нос и ощупывая скулы, заглядывал в кровавые белки и тихо спрашивал:
– При каких обстоятельствах, молодой человек, получили такие серьезные травмы? Это ведь не просто побои, есть перелом носа и сотрясение. Уголовное дело.
– Упал с лестницы.
– Хотите быть героем, молодой человек?
– Нет, не хочу…
– Боишься, покрываешь их? Так и оставишь безнаказанными?
– Не оставлю… Упал с лестницы.
– Ладно, как хочешь. Но я обязан сообщить в милицию.
Опухоль сошла, но синяки почернели, и красные глаза на их фоне выглядели жутковато. Одноклассники отводили взгляды, враги пока не давали о себе знать, и только друзья подшучивали, стараясь поддержать.
– «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» – говорил оптимист Кабан, цитируя Глеба Жеглова из известного фильма.
– «Красное на черном!» – Меломан Андрюха напевал строчку из песни модной «Алисы».
– О луноликая красавица Зубейда! – смеялся Лелик.
А брат Вовка раздобыл бодягу, чем оказал самую реальную помощь в сведении синяков.
– Надо вместе держаться, чтоб не получилось опять, как с Саней.
Но ведь не будешь впятером гулять с девушкой. Андрюха пришел в школу со здоровенными фонарями под обоими глазами. Вчера его окликнули возле Дома культуры, когда он шел со Светой в кино. Двое предложили отойти в сторонку, и в кино он уже не попал.
– Даже девчонки не постеснялись, уроды! – вскипел Кабан, и в тот же день они с Вовкой дали Андрюхиным обидчикам жестокий бой в школьном туалете.
Победа далась тяжело, но Света неожиданно стала с восхищением смотреть на Вовку. Это заметили все.
– Слушай, Андрюха, чё она мне все улыбается, а? Как у вас с ней дела-то?
– Да что-то никак! – махнул рукой Андрюха. – Говорит, боится теперь в кино ходить. Мне сейчас не до нее.
