Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
– Возвращаясь в 41-й год. Как узнали, что война началась?
Весной к нам как-то в город приезжал один танкист, а у них тогда форма была красивая – кожаные куртки, и вот я решил стать танкистом. 14 июня сдавали последний экзамен в школе. К этому времени у меня уже было направление на учебу в Саратовское танковое училище – ведь заявление пишут раньше получения аттестата. Приехал в училище накануне начала войны. Прошел медицинскую и мандатную комиссии. Мы готовились сдавать экзамены в училище, но, когда объявили о начале войны, нас зачислили без экзаменов. Как нам сообщили о начале войны? Вы знаете… Что-то не припомню, как нам сообщили… Кажется, после завтрака было построение, и вот здесь объявили. С каким настроением восприняли это известие? Мы еще были молоды – легко его восприняли.
– Какую материальную часть изучали?
БТ, Т-26. В 42-м году начали Т-34. Нам, техникам, давали конструкцию агрегатов и танков. А у разных танков механизмы не очень сильно отличаются. Есть двигатель, есть коробка, бортовые фрикционы. Поэтому мы могли трудиться на всех видах танков.
– Как воспринималось отступление? Какие разговоры шли?
Разговоры шли о том, что быстрее надо закончить учебу и скорее на фронт. Разумеется, война чувствовалась и у нас. В 42-м немец бомбил нефтеперегонный завод в Саратове. Мы дежурили на крышах на случай бомбежки, чтобы тушить зажигалки. После этих налетов нас гоняли на восстановительные работы.
– Вам давали вождение?
Да, конечно! Мы не только технику изучали, но и вождение, и стреляли! Даже тактическая подготовка была…
– Голодно было?
Нет! Но, конечно, есть всегда хотелось.
– Парад в Москве 7 ноября как-то вам транслировали? Не помните?
В 41-м году 7 ноября у нас был парад в городе, и мы прошли строем. Это очень вдохновляло – парад в такое тяжелое время.
Из училища я был направлен в распоряжение Горьковского автобронетанкового центра, а там уже попал в 244-й танковый полк, который формировался в Сормово, на должность танкового техника. В середине февраля получили американские танки М3 «Ли». На полигоне в Гороховецких лагерях отрабатывали сколачивание взводов и рот (полк был ротного состава). Ну что об этих танках сказать… Эти танки были примерно равны по скорости и маневренности Т-34. Управление им было несколько проще и физически легче.
Но если у тебя хорошие навыки в управлении «тридцатьчетверкой», то ты даже и без выжимания главного фрикциона, подобрав обороты двигателя, мог скорости переключать. У американцев был планетарный механизм поворота. Танки, конечно, высокие, на резино-металлических гусеницах. Эта гусеница бесшумная почти, но как гололед или замерзший грунт – все, танк буксует и раскачивается. Вторым недостатком был бензиновый двигатель, работавший на бензине М-70 с добавкой этиловой жидкости, – легко танки горели. Ну а так машина более-менее комфортная, внутри отделана белым поролоном, который на вид красивый, но горючий. Запах от него ужасный.
Где-то 15 марта пришел приказ на погрузку. За день до погрузки в эшелон механика-водителя танка командира первой роты, в которой я служил танковым техником, отправили в госпиталь. Утром приходит приказ на погрузку, а вести танк некому. Командование полка назначает меня механиком-водителем на этот танк. Мало того, что мне танки обслуживать, так еще и водить надо. В конце двадцатых чисел марта мы прибыли на Северо-Кавказский фронт. Автомобильная техника разгрузилась в Краснодаре, а эшелон с танками прошел ближе к линии фронта и разгрузился на станции Убинская – это где-то 5–6 километров от передовой. Сразу же поротно стали выдвигаться к фронту. Командиры проводили, разумеется, рекогносцировку местности, ну а мы занимались обслуживанием танков – чтоб все исправно было, чтоб бензином заправлены были и так далее. Полк вел бои за станицу Крымская, сейчас это город Крымск.
Немцы ее не хотели сдавать. Несколько раз мы ходили в атаку – не получалось, потому что пехоту отрезали от танков, а танки без пехоты – это, знаете, мишень. В этих боях наш танк был подбит. Попали нам в борт, пробили бензобак. Мы были оглушены. Потом видим – танк горит! Бензин же! Начали выбираться. Только на несколько метров отползли, как начали рваться снаряды боекомплекта. А тут еще немец обстреливает! Досталось нам. Я был легко ранен и контужен. Вскоре нас подобрали санитары.
– С танками пришли комплекты формы?
Нет! Может быть, где-то по дороге ее растащили.
– Долго осваивали технику?
Нет! Довольно быстро.
– Вы сказали, что были проблемы с гусеницей, а шипы наваривали на гусеницу?
Нет! Ничего не наваривали!
– Первый свой экипаж помните?
Командиром был Сачугов Вася, на башенном орудии сидел, по-моему, Кичигин, заряжающим Фадеев, а механиком до меня был Пермяков. Они все были с Урала.
– Первый свой бой помните?
После выхода на исходные позиции командир мне, как механику, определил направление движения. В триплекс мало что видно, поэтому командир определял ориентиры, по которым я вел машину. Была проведена артиллерийская подготовка, и мы пошли в атаку. Стрельбу вели с коротких остановок. Задача механика как можно более плавно остановить машину, чтобы танк не раскачивался после остановки, и так же плавно и быстро тронуться. Стоять нельзя – тебя подобьют. Первый бой особых впечатлений не произвел. Мы стреляли, и в нас стреляли. Вот когда подбили нас, тут уже были впечатления.
– Покидать М3 легко было?
Да, у меня был впереди свой люк. Более того, мы тренировались покидать танк.
– В бою люк приоткрывали или держали закрытым?
Он закрытый! Открывать нельзя! А вдруг снаряд?!
– При попадании звук сильный?
Когда снаряд ударяет в башню, звук неприятный. В М3 окалины не было – он весь обит был поглощающим материалом.
– Что-то ломалось у М3?
Машина была надежная, но постоянно приходилось регулировать механизм бортовой передачи, поскольку тормозные ленты изнашиваются.
– Как танкисты относились к М3?
Неважно…
Около месяца я пролежал в госпитале. После выписки меня направили в резервный полк.
– После госпиталя хотелось на фронт или уже навоевались?
Как это не хотелось?! Хотелось, конечно!
Мне и еще одному старшему лейтенанту, командиру танкового взвода, дали в подчинение группу механиков-водителей и командиров орудий и направили в Нижний Тагил. Там мы этот личный состав сдали для формирования частей, а сами получили предписание на 2-й Украинский фронт. Из штаба фронта меня отправили в 116-ю танковую бригаду, воевавшую в составе 8-го механизированного корпуса, которая в то время находилась под Александрией. Здесь я был назначен танковым техником первой роты первого батальона. Батальоном командовал тогда капитан Брык, а бригадой – подполковник Юревич. Бригада имела на вооружении танки Т-34. На основе 116-й танковой бригады из частей 8-го механизированного корпуса была сформирована подвижная группа, которая была отправлена в рейд по тылам противника. В ночь на 10 января 1944 года по проходу, проделанному саперами, пошла в направление Марьяновки. Когда подходили к этой Марьяновке, все было тихо, спокойно. Разведка определила, что у каждого дома стоят машины, в том числе и с радиостанциями, и тихо: «Часовые спокойны». На большой скорости ворвались в эту Марьяновку. Немцы выбегали в одних подштанниках, потому что они же в тылу, в 70 километрах от линии фронта. Командование узнало от местных жителей, что недалеко, в районе Малой Виски, находится аэродром противника. Одна работница сахарного завода, я не помню сейчас ее фамилии, взялась провести часть подвижной группы к Малым Вискам. Подавили они там самолеты, зенитки. Уничтожили два или три тяжелых танка. Там были склады с горючим, с боеприпасами – все взорвали. Когда на вторую ночь уходили – зарево все еще было далеко видно. Немцы, разумеется, очухались и нас прижали. В общем, начали сгущаться тучи над нами. Надо было собираться и уходить.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
