– Да кто вы такие, чтобы решать судьбу моего сына?
– Кто это? – внезапно проснулся чёрный.
– Пришелец. Дерзит, – пояснил пурпурный.
– А… – успокоился патриарх и снова заснул.
– В общем, так! – решил поучаствовать в обсуждении лысый в тёмно-синем и принялся читать с бумажки заранее приготовленную речь. – Ты признаёшься, что прибыл сюда с семьёй, чтобы замаскироваться под путешественника и в сговоре с пастухом устроить здесь переворот, революцию и хаос, изменить государственный строй нашей суверенной страны, подвергнуть сомнению руководящую роль Великого голоса и значимость всемерной поддержки Великого голоса Советом старейшин, а также его мудрость и взвешенность в принятии решений?
– Пастух ни при чём! – опротестовал жёлтый урод и любовно посмотрел на свой новенький наряд.
– Пастух ни при чём! – тихо, но слышно для всех в зале произнёс Бегемотик. – Прости, папа, что вмешиваюсь.
– Пастух ни при чём! – хором повторили ещё человек пять из Совета, самые модные.
Внезапно поднял голову чёрный патриарх. Он оглядел зал и Совет ничего не понимающим, мутным взором, хлопнул рукой по столу.
– Увести! Будем разбираться! Справедливость восторжествует! – и вновь уткнулся носом в золотую цепь.
Мужчину с Бегемотиком вместе увели через секретный задний ход, чтобы исключить контакт с любопытствующей толпой в коридоре. Перед дверью комнаты, куда их вели, они ещё раз столкнулись с женщиной и художником. Супруги встретились глазами. Мужчина едва сдерживался, чтобы не заплакать. Женщина, проходя мимо под контролем надсмотрщиков, ласково коснулась его головы.
В комнате пленник первым делом раскрыл окно и, обнаружив за ним решётки, проверил их на прочность.
– Ты это оставь! – махнул рукой франт. – Отсюда сбежать нельзя. Да и некуда тебе. Успокойся, жди, смирись.
– Как? Как смириться?! – путешественник наконец дал волю слезам. – Они же не собираются слушать! Как защититься? Как защитить моих жену и сына?
– Успокойся. Надо сидеть и ждать. Пастух обещал что-нибудь придумать.
– Но что, что может сделать пастух против всей этой системы? – мужчина забыл обо всех приличиях и мерах предосторожности и откровенно орал.
– Если будешь бесноваться, я вызову охрану и скажу, что ты свихнулся! – Бегемотик был невозмутим. – Сядь и сиди, жди. Другого варианта у тебя пока нет, не трать силы.
В Совете тем временем начали допрашивать женщину. Сначала пригласили только её с сопровождавшим художником, а богача с сыном и прислугой оставили ждать в коридоре, среди глазеющей на них толпы, что само по себе было для толстяка оскорбительно. От нервов он начал жевать шёлковый шейный платок.
– Ты кто этому пришельцу? – начал стальным голосом допрос необъятный тёмно-зелёный.
– Жена, – она произнесла это слово с гордостью, сама от себя не ожидала.
– Ты любишь его? – неожиданно перешёл на романтику бежевый.
– Да! – она отвечала, как партизанка на допросе, с вызовом.
– Есть сведения, что ты совокуплялась с тем человеком, в чьём доме жила, – с любопытством глядя на неё, вставил ремарку болотный «крестьянин».
– Да! – она даже не собиралась плакать. – Но это было насилие, я не хотела!
– И с его сыном? – вкрадчиво спросил серый.
– Да! – и выкрикнув это, она всё же зарыдала.
– А зачем ты их соблазнила? – прогнусавил тёмно-синий.
Женщина разревелась в голос, схватившись обеими руками за лицо. Художник раскраснелся.
– Я протестую! – он топнул ногой. – Это не допрос, а травля!
– Это кто? – спросил опять неожиданно для всех проснувшийся чёрный.
– Где? – растерялся пурпурный.
– Там, – патриарх ткнул пальцем в пространство и опять потерял к внешнему миру всякий интерес.
Пурпурный пожал плечами, огляделся и решил больше ничего не предпринимать – он был мудр. А художника, в общем, пронесло. Путешественница продолжала громко рыдать.
– Я думаю, ладная женщина, пригодится. Пусть рожает! – бордовый всё так же продолжал делать вид, что, кроме Совета, никого в зале нет.
– От кого она пусть рожает? – возмутился кирпичный. – Если она спала и с отцом, и с сыном? Как мы будем определять отцовство? Это возмутительное нарушение наших традиций и этического кодекса!
В зале раздались аплодисменты, в том числе хлопали в ладоши жёлтый, коричневый, болотный, зелёный и бежевый члены Совета, а пурпурный важно кивал. Вместе с самим кирпичным было большинство. Богач тем временем смотрел в замочную скважину, и его прошиб холодный пот.
– Не понял, – переспросил серый, – значит, ты спала и с отцом, и с сыном, и с обоими по их принуждению?
– Да! – женщина уже выпрямилась и вытирала остатки слёз рукавом.
– Очаровательно! – прошептал фиолетовый, и его перстни снова загремели.
– Казнить! – вдруг заорал жёлтый и привстал.
– Казнить, я согласен! – поддержал невозмутимым голосом бордовый. – Это вопиющее нарушение Великого устного закона, это никому не дозволено. А некоторые, считая, что благодаря богатству стали выше других, выше закона и Совета, пренебрегают элементарными мерами предосторожности. Это возмутительно и непростительно.
– Кого казнить? – удивился чёрный, который, оказывается, не спал.
– Богача казнить, – пояснил пурпурный, проведя пальцем по шее. – Ваши же дети ему тоже должны?
– Да… припоминаю… – старик сморщил и без того морщинистый лоб. – Конечно, он жуткий преступник, да, было дело, он вымогал деньги. Он жуткий человек, его надо казнить, если есть основания, я согласен!
– Сжечь, я думаю! – предложил кирпичный.
– Так не на чем жечь! – возразил зелёный. – Жечь по традиции надо на деревьях. Это сакрально и важно!
– Как это не на чем? – удивился бежевый «исусик». – У него в доме, как все знают, есть генеалогическое древо. Чем не дерево? Тем более что все эти картины прекрасно горят, там и деревянные рамы, и холсты, и масло…
Совет растерянно переглядывался. Раздался страшный грохот – это богач ломился в закрытую дверь и отчаянно из-за неё что-то кричал.
– Кажется, бунт… – пробормотал патриарх и многозначительно посмотрел на секретаря Совета.
– Сей момент! – вскочил тот и бросился к чёрному ходу.
Через считаные секунды грохот утих и сменился приглушёнными удалявшимися проклятиями.
– Давайте соблюдать порядок! – внезапно вскочил серый. – Надо доказать. Слова пришелицы ничего не значат!
– Давайте докажем! – согласился болотный. – Пригласите сюда свидетелей.
В зал поочередно по двое стали заводить служанок. Все они на своём языке что-то одинаково щебетали, беспрестанно кланяясь. В конце концов решили допросить художника.
